"— Остановитесь, сэръ. Молодой человкъ, руководимый благородными и великодушными чувствами, принялъ на себя чужую вину, въ которой я откровенно готовъ признаться передъ вами. Я люблю вашу дочь, сэръ, и нарочно пришелъ сюда, чтобъ видться съ нею.

" Старикъ Лоббсъ, широко открылъ глаза; но едва ли не шире вытаращилъ свои глаза м-ръ Натаніэль Пипкинъ.

"— Такъ это ты?! — воскликнулъ Лоббсь, получившій, наконецъ, способность говорить.

"— Я, — отвчалъ молодой человкъ.

"— Да вдь я же запретилъ теб ходить въ мой домъ, давно запретилъ.

"— Точно такъ, иначе — можете быть уврены — никакой бы нужды не было мн приходить тайкомъ къ миссъ Маріи Лоббсъ, которую я обожаю.

"Съ прискорбіемъ должны мы сказать о старик Лоббс, что онъ уже протянулъ свою руку на пораженіе влюбленнаго кузена; но, къ счастью, въ эту минуту явилась на выручку прекрасная Марія Лоббсъ. Заливаясь горькими слезами, она удержала раздраженнаго отца и бросилась къ нему на шею.

"— Не останавливайте его, миссъ Марія, — сказалъ молодой человкъ. — Пусть онъ поразитъ меня, если хочетъ: моя рука ни за какія блага въ мір, не подымется на сдую голову вашего отца.

"При этомъ кроткомъ упрек старикъ отступилъ на нсколько шаговъ, понурилъ голову и нечаянно встртился съ глазами своей дочери. Я уже намекалъ одинъ или два раза, что это были свтленькіе глазки, и вліяніе ихъ оказалось весьма сильнымъ даже теперь, когда они наполнились слезами. Избгая краснорчивой мольбы этихъ глазокъ, старикъ Лоббсъ отворотилъ свою голову; но тутъ же, какъ нарочно, наткнулся своимъ взоромъ на лицо лукавой Кэтъ, которая въ одно и то же время боялась за своего брата и смялась надъ бднымъ школяромъ, представляя изъ своей фигуры чудное олицетвореніе хитрой сирены, способной опутывать съ одинаковымъ искусствомъ стариковъ и молодыхъ людей. Сдлавъ ласковую гримасу, она взяла руку старика и прошептала ему на ухо какую-то загадочную тайну. Какъ бы то ни было, старикъ Лоббсъ улыбнулся и тутъ же пришелъ въ такое трогательное умиленіе, что крупная слеза покатилась по его щек.

"Минутъ черезъ пять двицы вышли изъ спальни своей подруги, перемигиваясь между собой и длая чрезвычайно скромныя ужимки. Мало-по-малу вс развеселились, и спокойствіе возстановилось. Старикъ Лоббсъ набилъ, наконецъ, свою пнковую трубку и выкурилъ ее съ такимъ душевнымъ наслажденіемъ, какого не испытывалъ лтъ двадцать сряду.

"Натаніэль Пинкинъ, какъ мужъ благоразумный и ученый, мигомъ понялъ и сообразилъ, что смертный не устоитъ противъ судьбы. На этомъ основаніи онъ скоро подружился съ отцомъ счастливой красавицы, a тотъ еще скоре выучилъ его курить пнковую трубку. Много лтъ спустя, часто сиживали они вмст въ садовой бесдк: пили и курили, и говорили дружелюбно. Исцленный отъ нжной страсти, м-ръ Пипкинъ присутствовалъ въ качеств свидтеля при бракосочетаніи Маріи Лоббсъ съ ея двоюроднымъ братцемъ, какъ это значится въ метрической книг приходской церкви. Изъ другихъ документовъ почерпнули мы извстіе, что въ ту самую ночь, когда праздновалась свадьба, Натаніэль Пипкинъ былъ посаженъ подъ арестъ за буйство, произведенное на улиц въ пьяномъ вид вмст съ тонконогимъ подмастерьемъ старика Лоббса".

Посл знаменитаго бала на дач м-съ Гонтеръ пикквикисты въ продолженіе двухъ сутокъ оставались въ Итансвилл, терпливо дожидаясь извстій отъ своего достопочтеннаго вождя. М-ръ Тоиманъ и м-ръ Снодграсъ должны были еще разъ довольствоваться развлеченіями въ гостиниц "Сизаго медвдя", между тмъ какъ м-ръ Винкель, повинуясь убдительнымъ просьбамъ, продолжалъ украшать своимъ присутствіемъ гостепріимный домъ журналиста, посвящая вс свои досуги угожденіямъ и обществу прелестной леди. Случалось иной разъ, что самъ м-ръ Поттъ присоединялся къ ихъ дружелюбной бесд. Глубоко погруженный въ умозрительныя и практическія соображенія относительно сокрушенія «Журавля» и всхъ безпокойныхъ враговъ добродтельной «Синицы», м-ръ Поттъ весьма рдко снисходилъ съ высоты своего умственнаго величія къ общему уровню толпы; но теперь, проникнутый истиннымъ уваженіемъ ко всмъ вообще сочленамъ ученйшаго клуба, великій человкъ спускался довольно часто со своего возвышеннаго пьедестала и ходилъ по ровной земл, примняясь къ понятіямъ и нравамъ обыкновенныхъ смертныхъ.

Таково было отношеніе журналиста къ своему столичному жильцу. Однажды м-ръ Винкель, упоенный сознаніемъ своего внутренняго благополучія, сидлъ въ столовой съ газетою въ рукахъ, сладко мечтая о счасть пользоваться благосклонностью хорошенькой миледи. Вдругъ дверь столовой отворилась и затворилась съ какою-то судорожною поспшностью, и въ комнату вошелъ м-ръ Поттъ, красный, какъ изжаренный гусь. Легко представить изумленіе м-ра Винкеля, когда Поттъ, съ презрніемъ отвергнувъ его руку, заскрежеталъ зубами и прошиплъ задыхающимся голосомъ:

— Змій!

— Сэръ! — воскликнулъ м-ръ Винкель, судорожно вскочивъ со стула.

— Змій! — повторилъ м-ръ Потгь, возвышая и вмст подавляя свой голосъ. — Вы змій, сэръ, пресмыкающійся змій!

Мудреная задача. Если не дальше какъ въ два часа утра вы стояли съ вашимъ пріятелемъ на самой дружеской ног и если потомъ этотъ самый пріятель, увидвшись съ вами въ половин десятаго, величаетъ васъ зміемъ, пресмыкающимся зміемъ, то, ужъ само собою разумется, надобно придти къ заключенію, что въ этомъ промежуточномъ времени случилась какая-нибудь непріятность, недоразумніе, или что-нибудь въ этомъ род. Такъ, по крайней мр, думалъ м-ръ Винкель. Онъ бросилъ на м-ра Потта изумленный взглядъ и старался разгадать по чертамъ его лица, что именно должно происходить въ его душ. Но разгадать нельзя было ничего, и м-ръ Винкель въ свою очередь сказалъ изступленнымъ голосомъ:

— Змій, сэръ! Змій, м-ръ Поттъ! Что вы подъ этимъ разумете? Вы шутите, сэръ!

— Шучу, сэръ! — воскликнулъ м-ръ Поттъ, длая грозное движеніе правою рукою. — Шучу, сэръ! Но нтъ, я буду спокоенъ, сэръ; я буду неподвиженъ.

И въ доказательство своего спокойствія м-ръ Поттъ упалъ въ кресло, продолжая скрежетать зубами.

— Почтеннйшій! — сказалъ м-ръ Винкель.

— Почтеннйшій! — перебилъ м-ръ Поттъ. — Какъ вы смете называть меня почтеннйшимъ, сэръ? Какъ вы смете смотрть мн прямо въ глаза?