Проснувшись, я умылась и выползла из комнаты наверх. И наткнулась на Харта, бродившего в пустом операционном зале. Наверное, ему хватало умения для контроля Острова без контакта в ветвистым «креслом».

— Ты как, детка? — неожиданно ласково спросил старый Мастер, и интонация его так напомнила мне отца, что у меня защемило в груди.

Я смущенно пожала плечами.

— Я ничего. А Карун… надеюсь, потихоньку отойдёт. Может быть, я смогу его выходить… Надеюсь.

Харт внимательно и тревожно оглядел меня.

— Моя помощь нужна?

Я пожала плечами.

— Не знаю… Ему, конечно, Целитель нужен, но Хийята сказала, что умения работать по старым ранам есть только у некоторых Мастеров в Адди… — пробормотала я.

— Это ты про его спину..?

Видимо, старый Мастер владел достаточным Исцелением, чтобы видеть в других без напряжения. Я кивнула.

Харт внимательно смотрел на меня пару секунд, а потом неожиданно обнял за плечи. Он совершенно очевидно понял, что дело было не только в этом.

— Есть способы восстанавливать душевное равновесие. Некоторые владеют этим — хотя есть мнение, что это вообще не Исцеление, а отдельный Дар. Попробуй, может, ты сумеешь. У бризов, которые любят, получается многое из того, на что иначе они не способны.

Я ощущала себя жутко смущенно и не знала, как быть.

— Не бойся и успокойся, — улыбнулся старик, — Всё наладится. Мы тут с Хийятой подумали и нашли вам жильё в доме напротив. Там по хозяйству кое-что есть, раньше там инженер жил, из тепличного комплекса. Он улетел сам, к невесте, так что почти ничего с собой не брал. Да и сможешь с Хийятой видеться. Ну и как-то… понемногу отдыхай. Тебе нельзя теперь волноваться.

— Спасибо вам, Мастер Харт, — всхлипнула я, — И спасибо вам огромное, что вы заступились за нас.

Сурово отмахнувшись, Харт велел мне сказать, когда мы сможем перебраться на новое место, и я пошла будить Каруна.

Нам потребовалось ещё дней пять, чтобы мы хоть немного оправились от пережитого. Мастер Харт и Хийята выделили нам комнатку в доме напротив башни оператора (итак я могла чаще видеться с подругой — пока единственной, кого я тут знала).

Квартира инженера оказалась небольшим квадратным помещением, с кухонной нишей и крохотной душевой, из мебели там были стол, шкаф в стене, пара стульев и кровать прямо напротив входа. Мы часами лежали на этой кровати, а былое напряжение выходило из нас дурацким хихиканьем по любому поводу и кошмарными снами. Постепенно я начала изучать окружающее пространство. Карун, бедный, валялся под двумя одеялами, и, как только я показывалась в поле его зрения, он хватал меня за руку или за край рубашки, утягивал к себе в постель, обнимал и снова засыпал. А иногда даже не засыпал. Я бы даже посмеялась над этими милыми чудачествами, не знай я их причин.

Но я не сопротивлялась такой терапии. Нас обоих она понемногу приводила в себя; иногда, отчаявшись вырваться из лап моего супруга, я просила, что он пустил меня хоть в душ сходить; в ответ он глупо улыбался и повторял: «Рыжая, ты понимаешь — мы живые…» Он не верил в это. Я и сама не верила. Я только ощущала себя настолько цельной и достаточной, что вся моя предыдущая жизнь казалась безумной суетой непонятно чего ради.

Карун как-то странно изменился. На самом деле, ведь я никогда не видела его дома, безо всяких тревог на душе. Казалось, из-под его кожи вынули проволочную сетку. У него даже форма губ менялась — они делались куда мягче. Пожалуй, мне впервые пришло в голову, что человек с такой (но кто её видел?) физиономией в иных условиях мог бы стать застенчивым долговязым учёным, милой безвредной умницей. Условия и воспитание — всё-таки страшная вещь. Эта его уютная, домашняя ипостась оказалась для меня полной неожиданностью. В какой-то степени я всегда о ней знала. Но она предназначалось только для своих — может быть, поэтому он пока избегал выходить на люди, словно черепаха без панциря. Он придёт в норму. Я это быстро поняла. И бедному Ларнико ещё не поздоровится…

Друзья таскали нам продукты, лично мне — свежие фрукты из теплиц. Было неловко сидеть у них на шее, задаром — но куском нас никто не попрекал, и за то спасибо. Отъесться всё равно не удавалось, но это уже была такая ерунда…

В первую же ночь я поняла, почему на постели Хийяты лежала шкура снежника — несмотря на тепло купола, на Острове бывало очень холодно. Когда я спросила об этом у Хийяты, она кивнула:

— Ты ещё зимой не была тут. Это одна из причин, почему жители Островов — почти исключительно бризы. Дело не только в том, что шайти сюда крайне трудно попасть, только во время стоянок. Просто зимой, да на высоте, да если ещё буран — температура в жилой зоне не поднимается выше десяти градусов, а перегревать Тело мы не можем. Шайти легко заболеть в таких условиях, да и мы жуём не переставая, — хихикнула она. — Отец подарил мне эту шкуру, когда я сдала экзамен и улетала на Остров. Он охотник на Северных Хребтах, на базе Данно-да-Ри. Правда тёплая?

— Необыкновенная! Я заведу себе что-то такое, когда приеду в Адди. Просто ради удовольствия спать среди меха, — призналась я.

Мы ходили по Острову, болтали, я рассказывала про обычаи Низин, а Хийята выливала на меня потоки информации. Кроме того, оказалось, что заводная девушка уже и впрямь настроила в нашу пользу всю молодежь города. У меня появлялись новые друзья, и я начинала медленно сознавать, что мне больше нечего бояться. Более того, что мне отныне наплевать на опасную грызню силовых структур за пределами Гор. Я просто отрезала это от себя. У меня новый дом. Когда-то — хотя ещё очень нескоро — у меня будет ребёнок. И я могу хоть криком кричать своё новое имя. С кончанием на «дас Лигарра».