— Что случилось?

— За мной же «хвост», помнишь? И он всё это время был тут.

С абсолютно ровным лицом он встал со стула и двинулся в глубину зала, туда, где виднелась застенчивая табличка гигиенического помещения.

Некоторое время ничего не происходило. Я сидела на стульчике в полном одиночестве, как можно ленивее потягивая сок, и никто не обращал на меня внимания. Вообще-то понятно, почему. Ну кто подойдёт к девице, рядом с которой обретается тип с мёртвыми глазами и ломкой, смертельной грацией песчаного гадючника (помноженной на рост выше среднего)? Я мельком, хотя и тревожно, улыбнулась.

Карун вырос из под земли совершенно неожиданно, его движения совершенно не изменились — как и выражение лица.

— Как «хвост»?

— Отпал, — сухо ответил Карун, — Но времени теперь ещё меньше.

Разговор не клеился, и я явственно ощущала густеющий вокруг нас поток убегающих минут. Но нам нужно было ждать — хотя я даже не знала, чего. Мало времени. Чудовищно мало. Я это тоже понимала. Он только что убил человека — наверняка убил, а не оглушил или ранил, потому что так правдоподобнее, а в решениях о жизни и смерти он никогда не допускал сантиментов. Но теперь труп могут в любой момент найти. Часы на стене отбили час дня с четвертью. На левой половине лица да Лигарры начала дёргаться кожа, веко провисло. Он мучительно зажмурился, но всё-таки оставался недвижим, а потом сказал:

— Санда. Помолись своему Создателю. Я зарёкся Братцев поминать. С их гадостями даже верить во что-то начну…

Я удивлённо замерла, а потом кивнула. Его явно довели до ручки. Даже его атеизму пришёл конец, а? Но он держится. И будет держаться, сколько надо, потому что не позволит себе иного. Помоги ему, Создатель.

На улице проезжали редкие мобили, и кто-то припарковался на стоянке. Карун медленно вынул купюру и положил её на стол.

— Идём, — тихо сказал он. Неожиданно я ощутила себя так, будто меня столкнули в пропасть. Мы бежим. Уже. Сейчас. Но для бриза быть брошенным в пропасть — это своего рода повод для радости… Аккуратно поставив сок, я спокойно двинулась к выходу. Карун шёл позади меня, и миг спустя я поняла, почему. Он занял позицию с максимальным обзором нашего маленького отряда. Если какая угодно опасность появится на горизонте, реагировать ему. Стрелять мне в затылок. Уйти живыми нам тогда всё равно не суметь.

В таком порядке мы вышли из кафе и медленно пошагали по тротуару. Мимо нас проходили люди, по тихому проспекту катились мобили.

— Сюда.

На стоянке был одиноко пропаркован «малый внедорожник», насколько я узнавала, 404-й — на таких ездят домовладельцы больших имений. Хороший мобиль, года два как появился — он мне тихо нравился. Скромненький, но со вкусом. Со вкусом к горячей езде, я имею ввиду.

Да уж. Наши с Каруном понятия о приличном и тут совпадали — если только он не имел ввиду что-то ещё. А он всегда что-то ещё имел ввиду…

— Садись, дверь должна быть открыта.

Мы молча заняли места в кабине. Карун в несколько еле заметных движений оглядел кабину перед тем, как сесть — видимо, он допускал наличие злоумышленника с удавкой на заднем сидении — наверное, мне ещё жизнь придётся прожить, прежде чем я научусь так плохо думать об окружающем мире. Двигатель ещё не успел остыть. Пахло дряным ароматизатором воздуха и ещё чем-то резким, что я не узнавала. Ключ болтался в стартере, на нём был брелок с дурацкой кисточкой, сидения покрывала жёсткая ткань — я ещё более утвердилась в мнении, что прежний владелец мобиля был жадноватым домовладельцем из пригорода.

Неожиданно хохотнув, да Лигарра вытащил из-за руля баллончик со странной маркировкой «состав N 9».

— Ну даёт, стервец… Предусмотрительный. И где только взял?

— Что это? — тревожно проговорила я.

— Это средство для уничтожения отпечатков. Табельное милицейское. Надеюсь, он хоть этот мобиль не у копов увёл…

— Машина в угоне?

— Уже да, — без улыбки сказал Карун.

Он был отстранённым и собранным. Не глядя на меня, он аккуратно завёл двигатель, взялся за управление — и неожиданно, отняв правую руку от руля, наощупь сжал мою. Этого не было видно с улицы. На миг (от ощущения его пальцев и осознания, что мы пытаемся сделать) мои кишки завязались узлом. Создатель, хоть бы уцелеть. Помоги нам. По-прежнему не отпуская рук и не глядя друг на друга, мы тронулись с места и покатились по улицам Города Мудрости. В моей голове не было ни единой мысли, один чёрный туман, внутри меня плескалась серная кислота, и я смотрела, как проплывают мимо давно знакомые зелёные улицы, полузнакомые места, места, где я уже так давно не была, промышленные зоны, как мелькают окраины пёстрого Хупанорро… Как же страшно. Как стучат минуты, как наращиваются сотни шагов, разделявших нас и бюро Комитета. Как медленно они наращиваются! Как быстро утекает время… Нас вот-вот хватятся!

Но рука, державшая мою, была крепкой, сухой и тёплой — и не дрожала, что бы не происходило. От этого я ощущала себя хотя бы живой, словно корабль, с трудом удерживаемый якорем в сердце урагана. Ладно, приказала я себе. Держись. И не теряй бдительности. Слишком много неконтролируемых переменных… но ведь они работают и на нас?

Он окончательно порывАл со всей своей прошлой жизнью. Он уходил в нашу страшную неизвестность, и один Тень знал, выедем ли мы вообще из Города… и куда это нас приведёт. Мы ехали и не разнимали рук под торпедо.

Город. Улицы. На некоторых было слишком много милиции и людей в гражданском. Карун флегматично выруливал на перекрёстках, и раз приказал мне нагнуться.

— Почему так много патрулей? — хрипло спросила я.

— В Городе был труп по третьему отделу. Не знаю, чей. И ловят парня, из чьего пистолета убили офицера КСН. Наш общий знакомый. Кстати, забавно, ты что-то знаешь про это? — мне показалось, он говорит просто чтобы снять собственное напряжение.

Я сидела, держась за боковушки кресла обеими руками. До меня медленно доходили его слова.