— Я…

Грейс хотела спросить, что он имеет ввиду и почему улыбается, но тут Джек начал продвигаться вперед, открывая ее, растягивая ее. И это было самой странной, самой удивительной вещью — он был в ней. Тот единственный человек, который мог быть там. Это было очень захватывающе. Они соединились. И Грейс не могла думать ни о чем другом.

— Я причиняю тебе боль? — прошептал Джек.

Грейс покачала головой.

— Мне это нравится, — прошептала она в ответ.

Услышав это, он застонал и сделал толчок вперед. Это внезапное движение вызвало у нее волну невероятных ощущений и легкого давления. Она выдохнула его имя и схватила его за плечи, и затем подчинилась древнейшему ритму, двигаясь вместе с ним, как единое целое. Движение, ритм, напряжение, и затем…

Она взорвалась. Выгнулась и застонала, почти закричала. И когда, наконец, она пришла в себя и нашла силы дышать, то и тогда ей было сложно представить, что она все еще жива. Конечно, ее тело не могло не почувствовать этот извечный ритм и было готово к его повторению.

И вдруг Джек резко вышел из нее и отвернулся, ворча и издавая стоны своего собственного удовлетворения. Грейс коснулась его плеча, чувствуя судороги его тела. И когда он что–то выкрикнул, она не просто услышала что. Она почувствовала это сквозь его кожу, сквозь ее тело.

Прямо к ее сердцу.

Некоторое время Джек оставался неподвижным, пережидая, пока восстановится его дыхание. Затем перевернулся на спину и, притянув к себе, обнял Грейс. Он прошептал ее имя и поцеловал в макушку.

Затем сделал это снова.

И снова.

И когда Грейс, наконец, заснула, именно это она слышала в своем сне. Голос Джека. Нежно нашептывающий ее имя.

***

Джек точно почувствовал момент, когда она заснула. Он не был уверен, как ему это удалось — ее дыхание стало тихим и замедленным, тело вытянулось и затихло.

И он точно понял, что она заснула.

Тогда он в последний раз поцеловал Грейс в висок. И, посмотрев на ее спокойное лицо, прошептал:

— Я женюсь на тебе, Грейс Эверсли.

И не имело значения, кто он такой. Он никогда не позволит ей уйти.

Дорога в Батлерсбридж была в точности такой, как Джек ее запомнил. Деревья, птицы, идеальный оттенок зеленого, когда ветер пригибал траву. Все это были звуки и образы его детства. Ничего не изменилось. Это должно было бы его утешить.

Но не утешало.

Проснувшись этим утром, Джек обнаружил, что Грейс уже ускользнула из постели и вернулась в свою комнату. Конечно же, Джек был разочарован. Он проснулся полный любви и желания, и ничего другого ему так не хотелось, как вновь заключить девушку в свои объятия.

Но он понял ее. Жизнь женщины не была столь свободной, как жизнь мужчины, даже жизнь женщины с независимым состоянием. Грейс должна была заботиться о своей репутации. Томас и Амелия никогда не скажут против нее ни слова, но лорда Кроуленда Джек знал не столь хорошо, чтобы предположить, как отец Амелии может отреагировать, если бы Грейс застигли в постели Джека. Что же касается вдовствующей герцогини…

И без слов было ясно, что сейчас она с удовольствием уничтожит Грейс, если ей дать для этого хоть малейший шанс.

Вся компания путешественников, за исключением вдовы (ко всеобщему облегчению) встретилась в столовой гостиницы за завтраком. Увидев входящую в комнату Грейс, Джек понял, что ему не удастся скрыть свои чувства от посторонних глаз. «Будет ли так всегда?» — задумался Джек. Будет ли он каждый раз при виде девушки испытывать такой неописуемый и ошеломляющий прилив чувств?

Это не было простым желанием. Его чувства были намного больше, чем простое желание.

Это была любовь.

Любовь. С большой буквы Л плюс витиеватый почерк, сердечки и цветы, и что–нибудь еще в этом роде – ангелы, и все эти надоедливые маленькие купидоны, предназначенные для приукрашивания.

Любовь. Это не могло быть ничем иным. Джек увидел Грейс и ощутил удовольствие. Не только свое, но и всех окружающих. Незнакомца за своей спиной. И знакомого на противоположном конце комнаты. Он видел все это. И он все это чувствовал.

Это было удивительно. Грандиозно. Грейс просто посмотрела на него, и Джек почувствовал себя самым лучшим из мужчин.

И она еще думала, что Джек позволит кому–либо разлучить их!

Этого не случится. Он не допустит этого.

На протяжении всего завтрака Грейс определенно не избегала его — для этого было слишком много взаимных взглядов и тайных улыбок. Но она избегала напрямую обращаться к Джеку, и у него, конечно же, ни разу не возникло возможности заговорить с нею. Вероятно, он был бы не в состоянии сделать это, даже, если бы Грейс и не была столь склонна к осторожности. После завтрака Амелия вложила свою руку в правую руку Грейс и не отпускала ее.