– Я для тебя всегда был словно мальчик для битья. Или игрушка, которая всегда под рукой.

– Борь! Не будем конфликтовать, – попросила я. – К чему это?

Ответом мне было молчание.

Утром я не застала Борьку, он уехал до моего пробуждения.

А мне нужно было ехать к Лебедевым, отвозить Кристи.

На дачу к Лебедевым мы поехали ближе к вечеру. Вещей у нас было немного. Ярко-розовый рюкзачок с книжками и игрушками и синий чемодан с вещами. Если не будет пробок, я доберусь до Лебедевых к девяти. А то и раньше.

Мы доехали за полтора часа.

Я просигналила, и около калитки вырос муж Ритки Владимир Геннадьевич. Поставив машину на площадку, я открыла калитку и увидела Риту Лебедеву в синих трениках и клетчатой мужской рубахе, сидящую на ступеньках крыльца с неизменной сигареткой в зубах. Рядом сидел сеттер Чарльз с высунутым языком, словно его мучала жажда, и смотрел на меня, ожидая команды.

– Чарльз, расслабься, свои. Привет! – подняла вверх руку Ритка. – Располагайся. Я только что в огороде копалась. Устала, как зверь. Сейчас буду самовар ставить с шишечками еловыми. Поможешь?

– В чем вопрос. Конечно.

Стайка ребятишек – Риткины внучки и племянник – смотрела на Кристи. А она смотрела на меня.

– Ма, можно я пойду к ним?

– Иди! – подтолкнула я ее. – Только переоденься, а то запачкаешься… – Мои слова услышала только ее спина.

– Садись сюда. Пока мой ворота закроет да ужин поставит на плиту, мы можем покалякать. По-бабски. Как твои дела?

– Средней паршивости.

– Как у всех! – кивнула Ритка. – Все живут как на вулкане. Не знают, что будет завтра. То ли пронесет, то ли шарахнет. Главное – не поддаваться панике. А то задавят первой.

– Умеешь ты, Рит, все расставить по полочкам.

– Стараюсь. Только этим и занимаюсь. С утра до ночи.

– Как у Володи дела?

– Средне. Объем заказов упал наполовину. Он говорит, что это еще не предел. Но как-то крутится. Нашел новых заказчиков в Узбекистане. К ним недавно сам туда мотался. Привез всем по тюбетейке в подарок. И вам с Кристинкой тоже. Напомни мне об этом.

– Если не забуду, – пообещала я.

Ритка усмехнулась.

– Так подумать: люди сами себя дурачат. Один говорит другому: «Напомни!» – то есть думает, что голова у другого не такое решето, как у него.

– Я просто сейчас вся замотанная.

– Вижу, на твоем лице все написано.

Риткина прямота иногда действовала на нервы.

– Так уж и написано? – засомневалась я. – Между прочим, я – женщина в расцвете сил и красоты.

– Запутавшаяся в мужиках-мудаках.

Здесь я уже ахнула.

– Рит, ты что? Ясновидящая? Откуда ты про мудаков во множественном числе узнала? Я вроде бы тебе ни о чем подобном не говорила?

– Милая! Поверь мне! Когда у бабы проблемы с одним мужиком, у нее на лице грусть с печалью. А когда с несколькими, то уже злость и стервозность. Проблема крепчает. Понимаешь?

– Понимаю.

– Если честно, – затянулась сигареткой Ритка, – Шалимов твой…

– Вот о нем ни слова, – взвилась я.

Риткины брови взлетели вверх.

– Опять кобелина объявился?

Мои губы задрожали.

– Объявился, да еще самым прямым образом.

– Да ну! Выкладывай, – хлопнула меня по коленке Ритка. – Только потом. К нам Володя идет.

Риткин муж, которого я называла не иначе как Владимир Геннадьевич, был директором строительной фирмы. Внешностью он походил на английского аристократа. Худой, почти тощий, с лошадиным лицом и тонкими руками. Его легко было представить на скачках в Эскоте или перед камином в родовом замке. Мой Володя, говорила Рита, человек навыворот. Все думают, он – интеллигент-хлюпик, а он крепкий бульдог.

Владимир Геннадьевич поздоровался со мной и ушел на веранду.

– Поставь ужин, – попросила Рита. – Человек проголодался.

«Человек» хотел запротестовать, но Ритка мне подмигнула. Все понятно: ей нужно отправить свою половину куда-нибудь подальше, чтобы мы могли без помех поговорить.

Коричневая молния – сеттер Чарльз носился около нас, а потом резко сменил маршрут, кинувшись в дальний угол – к детям. Он застрял там, увлеченный детской возней.

Когда я выложила Рите про предательство Игоря, она сложила губы бантиком и хитро прищурилась.

– А ты думала, что он исправился?

– Ничего я не думаю, – вспыхнула я.

– И правильно делаешь. Такие мужики не исправляются до старости. Знаешь поговорку «Черного кобеля не отмоешь добела»? По-моему, это про него. А ты что хотела, опять с ним сойтись? А как же Боря? К нему Кристинка уже привыкла.

Я не стала говорить Ритуле, что с Борисом мы в разладе. Ритка, которая давно бы получила Нобелевскую премию за примерение всех враждующих и конфликтующих, сразу кинулась бы мне на помощь. А я сильно сомневалась, что нуждаюсь в ее советах и помощи. В своей личной жизни я должна разобраться сама. Не объявлять же Ритке, что у Бориса снесло крышу от неудач в бизнесе, что он стал жутко злой и агрессивный… и вообще пока нам лучше разбежаться и пожить отдельно.