– Послушай, ты же не первый год у нас работаешь. Что за истерики, в самом деле? В

конце концов, это твой сын привез нам такую головную боль. Кто его просил сворачивать на

Ингерду?

Крыть было нечем. И изменить ничего было нельзя.

– Мой, - сказал Ричард, чувствуя себя побежденным, - тут уж ничего не попишешь. И

расхлебывать - мне.

Он, наконец, сел. Не хотелось ничего, даже шевелиться.

– Хочешь посмотреть, что она сейчас делает?
– спросил Илларис примирительно.

И не дожидаясь ответа, позвонил в отдел Безопасности в ведомство Антонио Росси. На

месте был дежурный оператор.

– Эл, покажи-ка нам Радужный.

– 51 -

В одном из рабочих видеообъемов показалась комната Зелы. Женщина сидела у зеркала и

расчесывала волосы. Очень красивая женщина. Изящные руки взлетали над копной золотых

волос и осторожно вели по ней расческу сверху вниз. Это был не просто ежедневный уход,

это было какое-то таинство, и Ричарду стало дико, что любой оператор в любую минуту

может на это смотреть. Черт бы побрал все эти меры предосторожности! Зела любовалась

собой и имела на это полное право. Она не догадывалась, что за ней наблюдают.

– Что ты видишь?
– спросил Илларис серьезно.

– Как что?
– не понял Ричард, - только то, что она сама себе нравится, но в этом и так

можно было не сомневаться.

– А я, - сказал Илларис, - вижу отличную приманку. Ты посмотри, какая женщина, хоть

валидол глотай.

– По-твоему, я этого еще не заметил?

– Она слишком лакомый кусочек, Оорл. Кусочек сыра в мышеловке. И хотел бы я знать,

кто эта мышь, для которой он положен?

********************************************

***************************20

Домой он вернулся все в том же гнусном настроении. Ощущение было не из лучших: как

будто у дома исчезли стены, и все, что в нем происходит, стало доступно для любых глаз. В

Ричарде клокотало раздражение. Он прошел на кухню, налил в кофеварку воды, поставил на

стол и смотрел на нее, пока вода в ней не закипела. Пожалуй, сейчас он смог бы вскипятить

и котел.

– Па, ты чем-то расстроен?
– спросила заглянувшая на кухню дочь.

Он решил ее не нервировать раньше времени.

– Так, дрязги с начальством, - сказал он.

– Можно заваривать?

– Конечно. Обычная кипяченая вода.

– Как это у тебя получается, па?

– Знаешь, когда меня разозлят, у меня еще не то получается.

Он не хотел разговора и ушел к себе. Невольно поискал вокруг глазки камер, но так

ничего и не заметил. Люди Антонио работали профессионально. Солнце раздражало. Он

задернул шторы, но оно и сквозь них заявляло о себе. О камерах следовало просто забыть,

расслабиться и жить как обычно: есть, спать, раздеваться, вести разговоры, стоять на голове

и заниматься любовью. И надеяться, что у оператора хватит ума на экран не смотреть.

Осторожный стук в дверь показался ему издевательством.

– Открыто, - усмехнулся он.

На пороге возникла Зела. Красавица-богиня, из-за которой все пошло кувырком. Ричард

не мог на нее сердиться, на такое несчастное существо сердиться невозможно. Просто

помнил то омерзительное ощущение, когда она закрылась от него одеялом.

Вид у нее был обреченный. Волосы, которые она недавно так долго расчесывала, были

тщательно уложены, платье - самое скромное из тех, что подарила и купила ей Ингерда, а под

платьем - далеко не скромное, даже роскошное тело богини любви. Сладкая приманка, до

которой нельзя дотронуться.

Зела прикрыла дверь и прижалась к ней спиной.

– Спрашивай.

Это было так неожиданно и невероятно, что Ричард на секунду окаменел. Он даже забыл

вдруг, что именно хочет от нее узнать. Только какой-то оскорбленный самец внутри вопил:

«Почему я? Чем я лучше других? И если ты сама меня выбрала, то какого черта меня

боишься?»

Она стояла и взволнованно ждала расспросов.

– Хорошо, - сказал Ричард, - только сядь сначала.

– 52 -

Пока она села на диван, скромно поджав ноги и сцепив вокруг себя руки, он успел