Я слушала, затаив дыхание. Жареная летучая мышь уже попахивала горелым.

— А второй?

Варлаф нехорошо ухмыльнулся и скинул тушку с распорок. Она упала в траву у его ног, продолжая дымиться. Впрочем, и его и мой аппетиты удалились рука об руку в глухую лесную чащу.

— Второй у него выменял я…

— На что? — я живо заинтересовалась.

— Я сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться. — Варлаф сжал губы, показывая, что тема закрыта.

— О! — только и смогла сказать я.

Мы помолчали.

— Ты его уничтожил? — наконец, не выдержала я. — В смысле, артефакт?

Варлаф удивленно поднял глаза.

— Зачем? И как же, по-твоему, я оказался здесь?

Я молчала, обдумывая его слова.

— А где первый артефакт? Принадлежащий Ацуце? — тихо спросила я.

Он отвел взгляд.

— Если бы у меня было два артефакта, я бы нашел кого-то, кто помог бы мне правильно настроить их. Ради этого несколько лет я странствовал по этому миру, выполняя любые задания встреченных магов, колдунов или ведьм, стремясь узнать поближе их и их возможности. Одновременно искал Ацуцу. Я уже говорил тебе — она изменила возраст, обличье, имя… Я знал, что рано или поздно наши пути пересекутся — или она призовет меня для какого-нибудь поручения, или я узнаю о ней от других…

Варлаф неожиданно замолчал и уставился в огонь. В глазах его заплясали язычки пламени, они казались нечеловечески огромными и где-то в самой глубине, за семью замками, за бронированными дверями и бетонными стенами притаилось… страдание!

— Знаешь, — равнодушно сказал он, — я думал, что когда ее не станет, испытаю облегчение, даже радость! А оказалось — перегорело. Моя ненависть сожгла все. Моя жизнь, оказывается, превратилась в долгую дорогу без начала и без конца… А теперь и без цели!

Я невзначай сморгнула слезы. Самым верным было бы сейчас, встать, отвернуть его лицо от огня и заставить смотреть на себя. Собственными зрачками вытянуть из него эту боль — боль, на которую обрекают месть и жажда крови!

Я тряхнула головой. Я не могла видеть его таким — это неправильно! Он — сильный, добрый, мужественный, надежный — не может быть таким потерянным и одиноким!

— У тебя есть цель! — ухватившись за первую пришедшую в голову мысль, заторопилась я, — Вернуться домой. Ты сказал — если бы их было два… Значит, где один — ты знаешь? Просто надо найти другой?

Он вздохнул и подбросил веток в костер. Улыбнулся.

— В том-то и дело, моя добрая госпожа, что артефакт остался только один.

Он поколебался мгновение, а затем, словно в омут прыгал, снял с шеи медальон на толстой цепочке, с которым не расставался, и кинул мне. Сдерживая дрожь в руках, я щелкнула замком, подняла тяжелую, украшенную самоцветами крышку, и глазам моим предстало… зеркало Ацуцы!

— А! — невразумительно сказала я.

— Можешь воспользоваться им, если тебе нужно, — равнодушно бросил Варлаф и, поднявшись, тяжело ушел в темноту леса.

Я растерянно смотрела ему вслед. Желал ли он, чтобы я бросилась за ним? Вряд ли. Его каменное сердце, наверняка, и не подозревало, какая буря разыгрывается в моей душе каждый раз, когда он оказывается поблизости от меня. Хотел ли в одиночестве выпустить на волю черную птицу ненависти, исклевавшую его изнутри, подобно орлу, клевавшему печень Прометея? Да, пожалуй. Что ж… Оставим его наедине с собственными воспоминаниями и займемся своим будущим. Итак.

В глубине стекла заклубилась муть. То ли это зеркало было лучше настроено, то ли пользовались им нечасто, но связь с зеркалом Томы установилась сразу. Странно, что в ее комнате было темно. Лишь горели, подрагивая многочисленные огоньки свечей, да слышались далекие голоса. Ну конечно! После того раза Тома, наверняка, не расставалась с зеркалом, чтобы иметь возможность ответить на мой призыв, вот и сейчас взяла его в свой «черный» кабинет для приема посетителей.

— Тома! — замогильным голосом позвала я. — Тома, Тома, выходи из дома!

Послышался женский вскрик и стук упавшего тела. Затем изображение поплыло, и лицо моей лучшей подруги, бледное до синевы, испуганно уставилось на меня огромными восточными глазами.

— Кто ты, дух, вызывающий меня! — стараясь говорить уверенно, произнесла она.

Я не успела ответить. Ее глаза стали еще больше, а щеки еще бледнее — в рябиновокудрой незнакомке она признала свою лучшую подругу.

— Я жива, — не терпящим возражения тоном продолжила я. — У меня мало времени. Как мне отсюда выбраться?

Она сглотнула. Откуда-то снизу раздался стон. По всей видимости, у ее ног лежала испугавшаяся до смерти клиентка. Тома повела на нее глазом, как бешеная лошадь, и вновь вгляделась в мое изображение в зеркале. Глаза ее жадно подмечали светящуюся гладкую кожу, нежный румянец на щеках, сногсшибательный цвет волос, поволоку в прекрасных глазах. Но, самое главное, она убеждала себя, что это действительно я — живая и здоровая и даже не потерявшая чувства юмора!