— Фред, друг мой, — начал Джеперсон, — ты очень хорошо проявил себя, когда почувствовал, что дело нечисто. Возможно, у тебя есть чутье на подобные явления. Я походатайствовал, чтобы тебя повысили в должности. Думаю, Клубу „Диоген“ твоя помощь придется очень кстати. Есть желание?

Фред обдумывал предложение.

Странный человек как на крыльях прилетел на верфь к восьми часам утра, спеша поделиться дурными вестями. Рабочим, которых попросили собраться на улице для важного объявления, управляющий представил посланника как консультанта. Взяв в руки громкоговоритель, чтобы сообщить людям о том, что верфь закрывается и к концу года весь персонал останется без работы, Весельчак давился от смеха.

В адрес неизвестного консультанта летели угрозы и насмешки, когда в сопровождении вооруженной охраны вестник несчастья продирался через толпу будущих безработных к своему мини-кару, но он ничего не слышал — из последних сил сдерживаемое веселье скрутило Весельчаку внутренности, не давая вздохнуть. Проехав несколько миль, Весельчак вынужден был остановиться — как будто туго закрученная пружина смеха резко распрямилась внутри, он хохотал и хохотал, слезы текли по лицу, миниатюрный автомобиль сотрясался от взрывов небывалого веселья…

Около девяти утра молодая мать узнала от похохатывающего человека, что рак ее сына неизлечим. В десять жизнерадостный джентльмен с широкой ухмылкой уже сообщал главе кондитерского завода о том, что члены совета директоров лишают его полномочий, а несколько клиентов намереваются привлечь к суду. Еще через час он стоял с увесистым железным прутом в руках, готовясь умертвить старого белого медведя, которого местный зоопарк не мог больше прокормить, и ощущал себя старшеклассником накануне первого школьного бала, пузырьки радостного возбуждения так и бегали по телу. В двенадцать, почти валясь с ног от сотрясающих его приступов гомерического хохота, Весельчак рубил в Литл-Мидлинге семисотлетний дуб, мешавший строительству нового шоссе. Крики и проклятия возмущенных местных жителей действовали на него как щекотка.

На ленч изрядно притомившийся улыбчивый господин остановился в небольшом придорожном кафе. Но и здесь переполнявшее его веселье не унималось, даже стандартная, везде и для всех одинаковая еда забавляла — и баварские колбаски, и жидковатое пюре, а яблочный пирог со взбитыми сливками довершил дело — Весельчак снова затрясся в истерике. Кое-как взяв себя в руки и проглотив еду, в 14.30 таинственный господин продолжил свои визиты. Следующий поступок он посчитал даже милосердным — если у трех пожилых людей закончились все сбережения, не лучше ли задушить их и покончить с мучениями, нежели позволить изо дня в день пытаться свести концы с концами?

На пять часов у смеющегося человека была назначена встреча с молодой журналисткой из "Вечерних новостей". Предметом ее журналистского расследования стала последняя авиакатастрофа и безопасность авиатранспорта в целом.

— У меня для вас плохие новости, — было первое, что услышала удивленная девушка.

— Кто вы?

— Я — Весельчак, хотя какая разница? Вам не интересно, что я хочу вам сказать?

— Почему вы так улыбаетесь? Это что, шутка?

Это было уже чересчур!!! Он согнулся пополам, лицо покраснело, из глаз брызнули слезы… Смех бился в мозгу, возмущенно требуя выхода. Кое-как успокоившись, тяжело дыша, Весельчак наконец выдавил:

— Компания расторгла с вами контракт. В ваших услугах больше не нуждаются.

Господи, как же это забавно! Глупенькая, она еще не знает, что председатель совета директоров ее работодателя, компании "Большое лондонское телевидение", входит одновременно в правление "Ассоциации британских воздушных перевозчиков". Этот предприимчивый господин и разработал некую схему, направленную на сокращение затрат… В итоге — смерть двадцати восьми пассажиров… Но ей-то невдомек, и это так неимоверно смешно. Глухой, почти неслышный хлопок — и он покончит со всей запланированной на сегодня работой.

Испуганная девушка, пятясь, наблюдала, как странный человек корчится и всхлипывает, пытаясь обуздать свой смех, а затем медленно достает пистолет и целится ей в лицо. Оружие в его руках пляшет, бока сотрясаются, как у героев детских мультиков, а лицо залито слезами. Прозвучал выстрел, но пуля лишь слегка задела плечо журналистки.

Убийца все хохотал и хохотал, как будто смех хотел выйти наружу полностью. Вот он выстрелил… Не попал. Жертва таращится на него, в ее глазах — паника, и веселье хватает его с новой силой, скручивает внутренности, заставляет сгибаться пополам.

Весельчак не перестал смеяться, когда в комнату ворвались люди, повалили его и вырвали из рук оружие. Когда кто-то ударил его ногой в живот, дикий хохот стал невыносимым. Ослепший от слез, он корчился в агонии на полу, а убийственный смех крючьями раздирал его тело. Вскоре убийца затих.

Ванесса застыла в позе лотоса среди оранжевых и бордовых подушек, раскиданных по полу просторной залы ее дома в Челси. По комнате витал аромат индийских благовоний, курившихся на овальном кофейном столике, а из музыкального центра, скрытого за старинными деревянными панелями, лился тихий джаз. Хозяйка дома, в ярко-красном трико и белом кардигане, сидела, старательно согнув ноги и выпрямив спину. Ее рыжие волосы, заплетенные в косичку, были подняты и закреплены на макушке большой бирюзовой заколкой. Рядом с Ванессой в плетеном кресле удобно примостился массивный, остриженный почти наголо Фред Регент, по обыкновению в джинсах и джинсовой же куртке.