Тем временем глаза его странным образом приспособились к ночной темноте. Все, на что смотрел Орлов, словно подсвечивалось пепельно-серым лучом, а вокруг стояла непроницаемая чернота. Стоило отвести взгляд, как то, что только что было видимым, исчезало в ночи. Это было довольно неудобно, но все же лучше, чем полная слепота. И Орлов поспешил воспользоваться неожиданным даром, пока он не пропал.

Он прикинул достоинства и недостатки ситуации. Плохо, что бандитов так много: в пирамидах стояли четырнадцать винтовок. Хорошо, что у них нет единого командования. Они разобьются на мелкие группы, как только начнется дело. А то и разбегутся по одному.

Что еще хорошего можно сказать о противнике? Боевой дух - низкий, весьма низкий. Никакого настроя на драку. Голоса утомленные, апатичные. Только один из них все порывается «выпустить кишки», но и то - вяло, лениво. Дойдет до дела - такие вояки разбегутся по кочкам.

Что плохо? Они знают местность.

Такое преимущество часто оказывается решающим.

Но и Орлов уже кое-что знал. Даже с закрытыми глазами он мог бы ориентироваться по одному только уклону.

Внизу - море и причал. Вверху - враг. Кроме того, ему был известен маршрут, по которому рано или поздно пойдет банда. Она пойдет по дороге, а дорога упрется в сломанный мост. Значит, надо всего лишь опередить противника и встретить его там, у моста~

Он еще не все просчитал, а ноги уже несли его туда, откуда слышался шум бегущей воды.

«Костер, - думал он на ходу, - мне нужен костер. И не один. Вот и тема для новой главы в будущем учебнике по войне в джунглях: как развести огонь во влажном лесу?»

Виктор Гаврилович Беренс отнюдь не был аристократом. Принадлежа к тому поколению офицеров, которые выросли из «кухаркиных детей», «учась на медные деньги», он был неприхотлив, терпелив и покладист во всем, что касалось его бытовых условий. Но, оказавшись запертым в крытой повозке вместе со связанными козами и свиньями, он не мог сдержать чувств. Все вершины матросского красноречия, постигнутые им за годы флотской службы, обрушились на ни в чем не повинных животных.

–  Это вы по какому поводу?
– спросил, дождавшись паузы, Остерман.

–  Прошу прощения. Но если б вы вляпались рукой, пардон, в дерьмо-с~

–  И не в такое попадали. А все же под крышей приятнее, чем под дождем. И заметьте, нас не связали, как прочих. Так что считайте, что нам оказали особое гостеприимство.

–  А я-то думал, нас в плен взяли, - буркнул из темноты Кирилл.

–  Не смеши меня. Когда это нас в плен брали? Захотим - уйдем, верно, Виктор Гаврилович? Хотите, сию минуту устроим в лучшем виде? Раз уж вам так неловко тут находиться~

–  Нет-нет, господа, прошу без импровизаций. Возможно, их командиру известно что-нибудь о наших людях. В конце концов, мы тут больше ни к кому обратиться не можем.

–  Разве что к козам.

Беренс не поддержал шутливую тональность разговора. Он старался подавить глухое раздражение, вызванное беспечностью спутников. С того самого момента, как их внезапно окружили бандиты, Илья и Кирилл держались подчеркнуто спокойно, словно не замечая нацеленных на них винтовок. Они не проронили ни слова, пока Беренс объяснялся с бандитами. Но когда к ним обратились, то оба отвечали на беглом испанском, отвечали почтительно, однако без робости, а Илья даже отпустил пару шуточек, вызвавших ухмылки на угрюмых рожах повстанцев. Кто-то, впрочем, предложил сразу «выпустить кишки этим чертовым иностранцам», но тут вмешался угрюмый бородач, до сих пор молчавший. Он напомнил, что иностранцев приказано не обижать, доставлять в сентраль, а уж там Клейтон с ними разберется.

Бандиты, промышляющие в этих горах, несомненно, знали обо всем, что тут происходило, а ко многим событиям и сами приложили руку. Так что у Беренса не было причин огорчаться: скоро он сможет поговорить с самим главарем и все узнает. Правда, неизвестно, позволят ли ему продолжить поиски или хотя бы вернуться на шхуну. Кто знает, что на уме у этих головорезов~ Впрочем, Виктор Гаврилович старался не заглядывать в будущее, а решал задачи в порядке их постановки. На данный момент его задача состояла в том, чтобы выяснить судьбу исчезнувшего поселения.

А вот его спутники невольно мешали исполнению этой задачи, в то время как он рассчитывал на их помощь. Илья с Кириллом явно собрались выкинуть какой-нибудь рискованный номер, вроде побега. В непринужденности их поведения угадывалось тщательно скрываемое превосходство - так взрослые присаживаются на корточки, чтобы поиграть с детьми.

Они и с ним держались примерно так же. Правда, он заметил это не сразу. Поначалу Беренса свели с Остерманом. В русской общине Галвестона Илья имел репутацию человека, способного «улаживать дела», используя дружеские связи среди юристов, крупных бизнесменов и высокопоставленных чиновников. На первую встречу он явился гладко выбритым, в дорогом костюме и в белых перчатках. Когда же Виктор Гаврилович без обиняков изложил ему суть дела, Остерман усмехнулся, потер подбородок и, после минутных раздумий, сказал, что через три дня будет ждать Беренса в одном из портовых отелей. «Форма одежды - простонародная», - добавил он.

И там, в грязном и шумном ресторане, сведя Беренса с Кириллом, Илья уже вел себя немного покровительственно. Наверно, Виктор Гаврилович не смог тогда скрыть, что чувствовал себя белой вороной среди пьяной матросской толпы. Если выражаться точнее, то толпа была даже не матросской. Глядя на этих оборванцев, Беренс невольно вспомнил, что Галвестон, процветающий порт и респектабельный город, возник на месте пиратской гавани. Потомки флибустьеров не утратили духа и привычек своих отчаянных предков. Ром лился рекой, сквозь табачный дым не видно было лиц собеседников, многоязыкая речь заглушалась женским смехом. Виктор Гаврилович никогда прежде не посещал столь низкопробные заведения и, наверно, выглядел довольно сконфуженным.