Шрифт:
— Я уже говорил тебе, любимая, что надо подождать, пока не родится ребенок. Тогда ты станешь сильнее и сможешь побить меня как следует.
— Хватит надо мной смеяться! — Джиана попыталась вывернуться, но Алекс прижал ее к себе одной рукой, а другой стал спускать сорочку с ее плеч.
— Ты и ее кинешь в огонь? — ехидно спросила она.
Алекс ничего не ответил и бесцеремонно бросил Джиану на бархатное покрывало.
— Глупая, упрямая маленькая дурочка! — услышала Джиана восклицание Сакстона, который наклонился, чтобы снять башмаки.
— Ты не сделаешь этого, Алекс! Я буду сопротивляться, слышишь? Ты не заставишь меня спать с тобой! — Внезапно Джиане пришло в голову, что она очень глупо себя ведет.
Тут Сакстон лег на нее, прижав к матрасу всем своим телом. Джиана взглянула ему в глаза, пытаясь пошевелиться.
— Ты делаешь мне больно, ты же такой огромный! — прошептала она, надеясь, что по ее глазам Алекс не поймет ее лжи.
Сакстон немедленно скатился с нее и встал. Джиана закрыла глаза, но вскоре почувствовала, что кровать рядом с нею прогнулась. Алекс лег рядом.
Закинув руки за голову, он подумал, что вел себя как последний идиот. Конечно, он многое высказал Джиане, но ведь еще столько оставалось сказать! Черт она же отлично знала, что он прав, понимала, что ее поведение и этот дурацкий корсет могут повредить малышу. Ей было хорошо известно, что Алекс не хотел, чтобы она уехала от него и увезла их ребенка. Но как она могла стонать от удовольствия в его объятиях, не оставляя мысли о том, что уедет в Лондон и будет вести жизнь старой девы?!
— Алекс! — позвала она.
— Что?
— Пожалуйста, не презирай меня.
— Как я могу относиться к тебе иначе, если ты хочешь уехать от меня вместе с ребенком? — Сакстон больно прижал к себе Джиану. — Чего ты хочешь от меня? — хрипло спросил он.
— Я… я… — Джиана не знала, что и сказать.
Внезапно она прижалась к Алексу и потянула к себе его голову. Не выдержав, он впился в ее губы поцелуем. Значит, она не притворялась, не играла с ним… Сакстон почувствовал, как рука Джианы скользнула вниз, стала ласкать его восставшую плоть. Он едва смог сдержать крик. Слов больше не было, стали слышны лишь тихие возгласы наслаждения и стоны страсти…
Когда все было кончено и Джиана улеглась, закинув на него ногу, Алекс, к своему удивлению, понял, что ужасно хочет спать. Его сердце забилось спокойнее, он внезапно осознал, что приложит все усилия к тому, чтобы Джиана навсегда осталась с ним.
Глава 20
Откашлявшись, Лия развернула очередной номер «Таймс». Газету теперь доставляли пароходом из Англии по распоряжению мистера Сакстона, пожелавшего сделать жене приятное. И Лия каждое утро начинала с чтения английских новостей, с важным видом комментируя их.
— Самым интересным событием этого дня, — громко начала девочка, — стало прибытие в Лондон Кошута — лидера венгерских революционеров. Лорд Джон Рассел обещал заплатить всем беженцам из Турции по восемь фунтов на переезд в Америку. То есть к нам, — пояснила она многозначительно.
— Сколько насилия в Европе! — воскликнула Джиана. — Да почти что в каждой стране, кроме Англии и Америки.
— Да и нашу державу тоже рвет на части, — заметил Алекс.
— Я видела, вы читаете роман миссис Стоу? — сказала Анна Карутерс, обращаясь к Джиане.
Та кивнула. Джиане понравилась миссис Карутерс: она была такой домашней и очень доброй. И Лия тоже полюбила образованную немку.
— «Хижину дяди Тома»? — спросил Алекс, отрываясь от еды.
— Да, — ответила Джнана.
— Один из моих деловых партнеров в Атланте, Джордж Фиммер, просто возмущен этой книгой.
— Не знала, что у тебя есть деловые партнеры на Юге, Алекс!
— Ты еще очень многого обо мне не знаешь.
Джиана вопросительно взглянула на него, но тут же отвлеклась, услышав веселую болтовню Лии.
— Мисс Лия, что-то вы чересчур разошлись, — строго заметила миссис Карутерс.
— Но, миссис Карутерс, это очень-очень интересно, — закричала девочка. Схватив газету, она громко прочла:
— Вильяму Ходжсону, который недавно умер в Ньюгейтской тюрьме, судя по документам, было сто шесть лет. Его посадили в 1793 году за революционную речь.
— Тупоголовые англичане! — гневно воскликнул Сакстон.
Джиана удивленно поглядела на Сакстона, а потом улыбнулась ребенку:
— Одна эта новость стоит двух других, дорогая. Вообрази только: этому человеку было целых сто шесть лет!