Шах-наме
вернуться

Фирдоуси Хаким Абулькасим
Шрифт:

Кавус собирает войска

Когда лучами солнце разорвалоТой ночи смоляное покрывало,Восстал от сна и приказал Кавус,Чтоб снаряжал слонов походных Тус,Велел открыть сокровищницы недраИ одарил войска по-царски щедро.Навьючили верблюдов и слоновИ сели воины на скакунов.Сто тысяч было в шахском ополченьеМужей могучих — грозных в нападенье.А вскоре рать еще одна пришлаИ тучей пыль над миром подняла.Померкло небо от летящей пыли,Копыта землю черную изрыли.Гром барабанов огласил простор,Колебля тяжкие подножья гор.И так в походе войско напылило,Что лик затмился вечного светила.Лишь блеск щитов и копий на землеМерцал, как пламя, тускло в синей мгле.И блеск убранств, и шлемов золоченых,И золото, и пурпур на знаменахСтруились, как червонная река,Сквозь черные густые облака.И так был шахских войск поток огромен,Что стал зенит, как в день затменья, темен.До крепости из глины и камнейДошли войска и стали перед ней,Копытами поля окрест изрыли,На десять верст шатры вокруг разбили.Со стен их стража видела вдали.«Идет Иран»,— Сухрабу донесли.И встал Сухраб, услыша весть такую,И поднялся на башню крепостную.И так Хуману он сказал, смеясь:«Смотри, какая туча поднялась!..Здесь наконец-то встретимся мы с шахом!»Взглянул Хуман, вздохнул, исполнен страхом.Сухраб воскликнул: «Полно, друг, вздыхать!Сомненья прочь от сердца надо гнать.Средь этих войск не вижу никого я,Достойного меня на поле боя.Я среди них не вижу мужа битв...И не помогут им слова молитв!Хоть велико иранских сил стеченье —Прославленного нет средь ополченья.Я строй их ратный разорву, как цепь,—Рекой бегущей станет эта степь»,Сухраб душою светлой не смутился,Он радостный с высоких стен спустился.Сказал: «Эй, кравчий, принеси вина!Сегодня пир, а завтра — пусть война».И в замке, за столом благоуханным,Он сел с богатырями и Хуманом.

Рустам проникает в крепость и убивает Жандаразма

Встал в поле, золотой парчой горя,Шатер миродержавного царя.Повсюду были войск шатры разбиты,Шатрами были склоны гор покрыты.Когда склонилось солнце в свой чертогИ полумесяц озарил восток,В кафтане тигровом Рустам великийВошел в шатер иранского владыки.«Позволь в разведку мне пойти на час,Взглянуть, кто ополчается на нас.Проверю — правда ль, бич грозит нам божий?Каков их вождь и кто его вельможи?»«Твори как знаешь! — отвечал хосров,Лишь был бы невредим ты и здоров.Ступай, да сохранит тебя предвечный,О мой разумный друг, чистосердечный!»Надев одежду тюрков, ТахамтанПошел, в вечерний погрузясь туман.Во тьме не узнан стражею ночною,Проник он в крепость дверью потайною,Вот так же — к стаду серн крадется лев;Вошел в чертог, все тайно осмотрев,И увидал, скрываясь за колонной,Сухраба он на возвышенье трона.Направо от него сидел Жанда,Хуман премудрый — слева, как всегда.Вокруг сидели — славный лев БарманИ мужи, что прославили Туран.Огромен был Сухраб, как мощный слон,Один он занимал просторный трон.Подобны конским бедрам руки были,Как кипарис, он — в свежести и силе —Сиял красой за царственным столом,Прекрасен ликом, схож с могучим львом.Сто избранных вокруг него сидело,—Любой из них, как лев, бесстрашно смелый.И пятьдесят проворных, верных слугСлужили им и двигались вокруг.Пирующие славу возгласилиСухраба мощи, храбрости и силе.В тени скрываясь, видел их РустамИ слышал все, что говорили там.Беседа шумно, весело текла.Тут вышел Жандаразм из-за стола,Увидев за колонной Тахамтана;Он знал в лицо всех витязей Турана,Но им во тьме Рустам не узнан был.«Ты кто такой? — Жанда его спросил,—Поди сюда! Я гляну перед светом...» —И за руку схватил его при этом.Рустам его по шее кулакомУдарил — и Жанда упал ничком.Не охнув, на пол замертво упал он,Отвоевал навек, отпировал он.Когда в начале жизненной весныСухраб собрался на стезю войны,Мать льва-Сухраба — Тахмина — призвалаК себе Жанду и так ему сказала:«Когда Рустам у нас гостил, тогдаЕго в лицо ты видел, мой Жанда.Будь спутником возлюбленного сына,А я живу надеждою единой;Когда он, жаждой подвигов дыша,Войдет в Иран, ты, светлая душа,Укажешь сыну, в поле пред сраженьем,Отца, что ждет Сухраба с нетерпеньем».Сухраб за чашей вспомнил о ЖандеИ у вельмож спросил: «А друг мой где?»Пошли искать. И видят: за колоннойНичком лежит он, кем-то умерщвленный.Когда Сухраб об этом услыхал —Ему напиток сладкий горьким стал.Вскочили гости в страхе и печали,Пошли и Жандаразма увидали.В слезах вернулись, говоря: «Беда!О государь, увы, убит Жанда».И встал Сухраб, пошел туда, как дым,Бедой над ними грянувшей томим.Певцы сбежались, слуги со свечами.«Вот он,— сказали,— мертвый перед нами».Сухраб был удивлен и огорчен,Советников созвал ближайших он.Сказал: «Извечный враг насторожен,Готовьтесь к бою, позабудьте сон.Забрался в стадо волк в полночном мраке,Увидел: спят и люди и собаки,Барана в стаде лучшего схватилИ подло, втихомолку, умертвил.Мы завтра — помоги, владыка мира,—Утопчем степь для боевого пира!Я за Жанду иранцем отомщу,Я шаха на аркане притащу!»И снова за столом он сел на ложе,И воротились с ним его вельможи.Сказал им лев-Сухраб: «О мудрецы,Наставники, воители, бойцы,Не стало старшего в беседе нашей...Почтим же друга поминальной чашей!»В свой стан вернулся той порой РустамИ первого он Гива встретил там.Гив-богатырь в ту ночь стоял на страже.Он думал, что идет лазутчик вражий.Схватил он меч, принять готовясь бой,И поднял крепкий щит над головой.Увидев, что отважный обознался,Рустам в ответ негромко рассмеялся.По голосу Рустама страж узнал,Сбежал к нему за укрепленный вал.Спросил: «Эй, витязь, в битвах неуемный,Куда один ходил ты ночью темной?»Ответил Гиву Заля славный сын,Как в стан Турана он ходил один,Как он проник в твердыню вражьих сил,Как Жандаразма тайно поразил.Ответил Гив: «О лев, бесстрашно смелый!Что без тебя мы все, железнотелый?»Оттуда к шаху Тахамтан пошел,Подробный обо всем рассказ повел:О пире, о Сухрабе-великане,О дивном росте, о могучем стане;«Нет, никогда не порождал ИранТаких, как он! — добавил Тахамтан.—И никогда такого исполинаЯ не видал среди туранцев Чина.Как будто это в прежней мощи самВозник передо мною всадник Сам!..»Сказал, что там Жандой замечен был он,Как насмерть кулаком его сразил он.Был шах доволен, дать велел вина,В беседе тайной ночь прошла без сна.

Сухраб спрашивает у Хаджира имена и приметы предводителя иранского войска

Как только солнце щит свой золотойПриподняло над горною грядой,Сухраб — в величье мощи, в блеске властиСел на коня-любимца темной масти.Индийским препоясанный мечом,Блистая царским шлемом над челом,С арканом на луке седла крутого,Он выехал — нахмуренный сурово —На некий холм, чтобы издалекаВсе осмотреть иранские войска.Он привести велел к себе Хаджира,Сказал ему: «Среди явлений мираСтреле не подобает кривизна,Кривая,— в цель не попадет она.Во всем всегда правдивым будь со мною,И милостивым буду я с тобою.Что б ни спросил я — правду говори,Не изворачивайся, не хитри.За ложь в расправе короток я буду,За правду будешь чтим у нас повсюду.За правду,— я клянусь светилом дня,—Добра увидишь много от меня.Счастливейшим ты будешь из счастливых,Богатство дам, почет, рабынь красивых.А если ты от истины уйдешь,Темницу, муки, цепи обретешь».Хаджир ему сказал: «На все правдивоОтвечу, что ни спросит царь счастливый,Все расскажу я, что известно мне;Душою чужд я лжи и кривизне.Я жил и говорил всегда правдиво,Поверь, что нет во мне и мысли лживой.Душа достойных правдою сильна,Мне ненавистны ложь и кривизна».Сказал Сухраб: «Средь вражеского станаТы мне укажешь витязей Ирана,—Богатырей могучих и вельмож —Гударза, Туса, Гива назовешь.Покажешь мне Бахрама и Рустама,Что ни спрошу,— на все ответишь прямо,Но знай — за ложь сурова будет месть,Утратишь все — и голову и честь!Чей там шатер стоит, парчой блистая,Полами холм высокий осеняя?Сто боевых слонов пред ним. Смотри —Синеет бирюзовый трон внутри.Над ним сверкает желтое, как пламя,Серпом луны украшенное знамя.Чья это ставка, что простерлась вширьТак царственно? Кто этот богатырь?»Хаджир ответил: «Это шах великий,Богатырей, слонов и войск владыка».Спросил Сухраб: «Там, справа, на крыле,Толпится много войска в пыльной мгле,Слоны ревут... Чей это там просторныйСредь гущи войск шатер раскинут черный?Палаток белых ряд вокруг него,Слоны и львы стоят вокруг него.Над ним — слоном украшенное знамя,Гонцы блестят расшитыми плащами.На их конях попоны в серебре,Кто отдыхает в черном том шатре?»Хаджир ответил: «Со слоном на стяге,Тус — предводитель войска, муж отваги.Он родич падишаха, духом горд,В бою, как слон, неустрашим и тверд».Сухраб спросил: «Чей тот шатер багряныйБлестит, как день, парчою златотканой?Чье голубое знамя над шатром,Все в жемчуге, украшенное львом?Чья рать вокруг шатра стоит большая,Кольчугами и копьями сверкая?Скажи мне, как вождя того зовут,Смотри, не покриви душою тут».Хаджир ответил: «Это — сын Кишвада,Гударз, отец мой, щит наш и ограда.С ним восемьдесят витязей — сынов,Как восемьдесят тигров и слонов.Пустыня перед ним полна покорства,Лев с ним не выдержит единоборства».Сухраб спросил: «А чей там тешит взорИз шелка изумрудного шатер?Как трон, у входа золотое ложе,Пред ним стоят иранские вельможи.Звезда Кавы над тем шатром горит.{25}На троне в блеске царственном сидитМогучий витязь. Средь мужей ИранаНи у кого нет плеч таких и стана.Сидит — а выше на голову онСтоящих, чьей толпой он окружен.Конь перед ним едва ему по плечи,Где ж конь такому витязю для сечи?Я думаю, он на стезе войныНеудержимей яростной волны.Вокруг его шатра стоят слоныИндийские, на бой снаряжены.Я думаю, среди всего ИранаНет для него копья и нет аркана.На знамени его — дракон и льваИз золота литая голова.Его я слышу голос, словно гром,Кто этот воин? Расскажи о нем!»И вся душа Сухрабова хотелаУслышать: «То Рустам — железнотелый!..»Но иначе судил коварный мир,—Трусливо правду утаил Хаджир.Он думал: «Если все скажу я прямо,Лев этот юный истребит Рустама.Я скрою правду. Может быть, тогдаИран минует страшная беда...»Сказал Хаджир: «Приехал к нам из ЧинаПосол, предстал к престолу властелина».«А как зовут его?» — Сухраб спросил.Хаджир в ответ: «Я имя позабыл».Сухраб, чело нахмуривши сурово:«Как звать его?» — спросил Хаджира снова.Хаджир ответил: «О владыка львов,О покоритель тигров и слонов!Когда предстал он падишаха взору,Я в Белый замок уезжал в ту пору.Посла я видел, имя же егоДо слуха не достигло моего».Сухрабу сердце сжала скорбь тисками,Хотел он слово слышать о Рустаме.И хоть отец в сиянии венцаСидел пред ним — он не узнал отца.Он жаждал слов: «Рустам перед тобою!»Иное было суждено судьбою.Все совершится, как предрешено,Что от рожденья нам судьбой дано.Под крыльями судьбины роковымиИ зрячие становятся слепыми.Опять спросил Сухраб: «А это кто жРазбил шатер из кеевых вельмож?Слоны стоят там, всадники хлопочут,Карнаи там взывают и грохочут.С изображеньем волка пышный стягПод свежим ветром веет в облаках.На троне муж сидит, а перед трономИ счета нет почтительно склоненным.Кто этот славный муж, откуда он,Кто столь великой властью облечен?»Хаджир ответил: «Это ставка Гива,Он — сын Гударза, витязь горделивый.Он столь высокой властью облечен,Военачальник кею близкий он,Любимый зять Рустама Тахамтана,Ему подобных нет в войсках Ирана».Спросил Сухраб: «А белый чей шатерТам, на востоке, у подножья гор?»Пред ним, в парче румийской, муж могучий.Вокруг войска теснятся, словно тучи.Их шлемы словно белые цветы,И серебром сверкают их щиты.Парчой украшен белый свод шатровый,И трон из кости перед ним слоновой.И все его убранство — дня светлей.Кто это — самый пышный из князей?»Хаджир сказал: «То Фарибурз-воитель,Сын падишаха, славный предводитель».Сказал Сухраб: «Венец ему к лицу,А войско поклоняется венцу.Высок престол, и царственно обличье.Подходит сыну шахскому величье.Скажи теперь, кто в желтом том шатре?Над ним — горя, как тучи на заре,—Знамена алые и голубыеПолощутся, блестят значки цветные.На шелке стяга булава видна,На древке серебром горит луна.Кто в том шатре? Ты назови мне имяБогатыря меж львами боевыми!»Хаджир сказал: «Зовут его Гураз,Он храбростью прославлен среди нас.Он старший сын воинственного Гива,Неутомимый, быстрый, прозорливый».Отца приметы лев-Сухраб искал,Но правду от него Хаджир скрывал.Что в мире смертного произволенье,Где все предначертало провиденье,Где тайным все венчается концом,Заранее решенное творцом?Отравлен миром, в муках ты изноешь,Коль счастье в доме временном построишь.И у Хаджира вновь Сухраб спросилО том, чье имя в сердце он носил.О том шатре зеленом на вершинеХолма, о том могучем исполине.Сказал Хаджир: «Мне нечего скрывать,Тебе я клялся правду отвечать.Посол из Чина он, — я полагаю...А имени его я, шах, не знаю».«Ты не правдив со мной,— Сухраб сказал,—Ведь ты Рустама мне не указал.С войсками все иранские владыкиЗдесь на виду, а где ж Рустам великий?Как может в тайне оставаться тот,Кого Иран защитником зовет?Ведь если шах Ирана скажет словоИ тучей встанет воинство хосрова,Не даст он знака в бой вступить войскам,Пока не встанет впереди Рустам!»И вновь открыл Хаджир уста ответа:«Рустам могучий здесь, конечно, где-то.Или в Забуле, у себя в горах,Теперь ведь время пировать в садах».Сказал Сухраб: «А поведет их кто же?Нет, это на Рустама не похоже.Подумай сам: все вышли воевать,А вождь Рустам уехал пировать?Нет, не поверю я такому чуду,Я много говорить с тобой не буду.Рустама ты покажешь мне сейчас,И будешь возвеличен ты у нас.Тебя я высшей чести удостою,Сокровищницы пред тобой раскрою.А если тайну будешь ты скрывать,Хитрить и предо мной бесстыдно лгать —То будет коротка с тобой расправа.Сам выбирай: бесчестье или слава.И притча есть: когда мобед открылХосрову тайну — так он говорил:«Несказанная истина таится,Как жемчуг в перламутровой темнице.И, только долгий плен покинув свой,Она заблещет вечной красотой».Хаджир ему ответил: «Если самЗахочет боя исполин Рустам,Противоборца ищет он такого,Что ломит палицей хребет слоновый.Ты видел бы, каков он — Тахамтан,—Его драконью шею, плечи, стан.Ты видел бы, как демоны и дивы,Бегут, когда идет Рустам счастливый.Он палицей скалу рассыплет в прах,Он на войска один наводит страх.Кто ни искал с Рустамом поединка,Растоптан был могучим, как былинка.А пыль из-под копыт его коня,Как туча, заслоняет солнце дня.Ведь он владеет силой ста могучих,Велик он, как утес, чье темя в тучах.Когда душой он в битве разъярен,Бегут пред ним и тигр, и лев, и слон.Гора не устоит пред ним. Пустыня —У ног его покорная рабыня.От Рума по Китайский океанПрославлен в мире воин Тахамтан.О юный шах, я искренен с тобой,—С Рустамом грозным ты не рвись на бой!Хоть видел ты мужей в степях Турана,Афрасиаба знаешь и Хумана,Но всех туранских витязей одинРазвеет в пыль забульский исполин».И отвечал Сухраб вольнолюбивый:«Я вижу — под звездою несчастливойГударз тебя отважный породил,—Отца и братьев честь ты омрачил.Где видел ты мужей? Где слышал топотКоней в бою? Где взял ты ратный опыт?Ты только о Рустаме говоришь,Ты, как на бога, на него глядишь.Когда я встречусь с ним на поле боя,Вся степь вскипит, как хлябище морское.Тебе стихия пламени страшна,Когда спокойно плещется волна.Но океан зелеными валами,Затопит землю и погасит пламя.И мрака ночи голова падет,Лишь солнца меч пылающий блеснет».Смолк, отвернулся от него угрюмоИ загрустил Сухраб, объятый думой.Хаджир подумал: «Если я скажуВсю правду и Рустама покажуТуранцу юному с могучей выей,Тогда он соберет войска большиеИ в бой погонит своего коня—Он навсегда затмит нам солнце дня.Могучий телом, яростный, упрямый —Боюсь, что уничтожит он Рустама.Кто выстоит против него из нас?Рустам на бой с ним выйдет в грозный час.А ведь учил мобед нас величавый:«Чем жить в бесславье, лучше пасть со славой».Пусть буду я рукой его убит,Но смерть моя Рустама сохранит.Кто я? — восьмидесятый сын Гударза,Я младший сын прославленного барса.Пусть будет круг богатырей счастлив,Пусть будет жив завоеватель Гив,Пусть вечно не увянет мощь Бахрама,Пусть не падет вовек звезда Руххама!Пусть я умру, они же устоятИ за меня туранцам отомстят.Что жизнь мне, коль Иран постигнут беды?Я помню, как учили нас мобеды:«Коль кипарис поднимет к небу стан,То на кустарник не глядит фазан».И молвил он Сухрабу: «Ты упрямоМеня расспрашиваешь про Рустама,—Отколь такая ненависть к нему?Зачем тебе он нужен, не пойму?Зачем ты к неизвестному стремишьсяИ в гневе мне расправою грозишься?А если хочешь голову мне снять —Руби, не надо повода искать.Не обольщай себя мечтой незрелой.И если здесь Рустам слоновотелый,Поверь — он пред тобою устоит,И сам тебя во прах он превратит». 

Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVI века.

Нападение Сухраба на шатер Кей-Кавуса

Как услыхал Сухраб ответ такой,К Хаджиру повернулся он спиной.Скрыл от него лицо свое суровоИ больше не сказал ему ни слова.Ударил кисти тыльной стороной,Сбил с ног его, в шатер вернулся свой.Один там, ночи пасмурной угрюмей,Он долго предавался некой думе.И встал и препоясался на бой,Снял с головы венец он золотой,Надел взамен индийский шлем булатный,Облек могучий стан кольчугой ратной.Взял меч, копье и палицу свою,Как тяжкий гром разящую в бою.От ярости и гнева весь кипел он,На скакуна играющего сел он,И, кажущийся мчащейся горой,Как опьяненный слон, помчался в бой.Пыль до луны, как облако, всклубил он —Ворвался в средоточье вражьих сил он.Как стадо ланей перед ярым львом,Войска бежали пред богатырем.Бежали храбрые пред закаленнымКопьем, в скопленье войска устремленным.Щит поникал, роняла меч рука,Страх обуял иранские войска.Средь боя на совет сошлись вельможи,Сказали: «Если он не Сам, то кто же?Вежд на него без ужаса поднятьНельзя!.. Кто ж битву может с ним принять?»Тут загремел Сухраб, как гром небесный:«Эй, Кей-Кавус, коварный шах бесчестный!За все грехи ответишь ты сейчас!Как чувствуешь себя ты в этот час?Увижу я теперь не льва, а труса,Когда метну аркан на Кей-Кавуса!Как в ход пущу я меч свой и копье,Я истреблю все воинство твое.Когда лазутчик твой в наш стан прокрался,Убил Жанду,— я солнцем дня поклялся,Что перебью вас всех своим копьем,А шаха на аркан возьму живьем.Так что ж хвалился ты богатырями?Где львы твои с могучими когтями?Где Фарибурз, где Гив, Гударз и Тус,Где славный лев — Рустам твой, Кей-Кавус?Где богатырь Занга — любимец битвы?Пусть выйдут! Не помогут им молитвы!Что прячутся они? Пускай в боюПокажут мощь хваленую свою!»Умолк Сухраб. Мгновенья миновали.В ответ иранцы в ужасе молчали.Тут молча лев-Сухраб на холм взошел.Где был шатер Кавуса и престол.Ударил. Кольев семьдесят опорныхСвалил под грудою ковров узорных!Карная рев над войском загремел,Но шах Кавус собою овладел.И возгласил: «Эй вы, столпы Ирана,Скачите в стан Рустама Тахамтана!Скажите: несказанна мощь его,И выйти некому против него!Не выстоит никто против удараТуранца, кроме сына Зали-Зара».Помчался в стан Рустама старый Тус,Все рассказал, что приказал Кавус.Рустам в ответ: «Всегда, когда владыкаМеня зовет пред царственное лико,—Я знаю — будет битва. Он всегдаЗовет меня туда, где ждет беда».Велел Рустам, чтоб Рахша оседлали,Чтоб воины в готовности стояли.Взглянул он в поле, видит: полем ГивКуда-то скачет, густо напылив.Вот взял Рустам седло из серебра.Сказал Гургин: «Поторопись, пора!..»Вот крепко подтянул Рустам подпругу,А Тус помог надеть ему кольчугу.Покамест сборы их на битву шли,Они карнай услышали вдали.И дрогнула душа у Тахамтана,Сказал он: «Это битва Ахримана!Поистине в день Страшного судаНе над одной душой висит беда!..»Тут поясом злаченым ТахамтанСвой препоясал тигровый кафтан.На Рахша сел Рустам и в путь собрался.В шатре с войсками Завара остался.Сказал Рустам: «Здесь будешь ты вниматьНам издали, как любящая мать».И понесли знамена пред Рустамом,Свирепым в гневе и в бою упрямым.Когда Сухраба увидал Рустам,Он дрогнул духом: «Впрямь — он воин Сам,Ни у кого нет груди столь широкой,Могучих плеч и выи столь жестокой...»Сказал Рустам Сухрабу: «Отойдем,В открытом поле ратный спор начнем».Услыша слово честное такое,Отъехал в степь Сухраб, взыскуя боя.Потер ладони он, оружье взялИ так Рустаму весело сказал:«Поедем, муж! И пусть толкуют людиО нашем ратоборстве, как о чуде.Иранцев и туранцев не возьмем,Мы в поле выедем с тобой вдвоем».Любуясь, как Сухраб взирает гордо,Как на коне своем сидит он твердо,Рустам сказал: «О юный витязь мой,Над этой степью, хладной и сухой,Как нынче тепел ветерок весенний!..Я много на веку видал сражений.Я не людей — драконов убивал,И поражений в битве я не знал.Чудовищ Нила клал я на лопатки,Ты поглядишь — каков я буду в схватке.В ущельях снежных гор, в волнах морейРазил я дивов — не богатырей.Мне звезд поток — свидетель неизменный,Что мужеством потряс я круг вселенной.И сколько видели боев моих,Не меньше числят и пиров моих.К тебе во мне вдруг жалость возгорелась,Мне убивать тебя бы не хотелось.Таких, как ты, не порождал Туран,Тебе подобных не видал Иран.В тебе мне солнце новое явилось!»Сухраба сердце тут к нему склонилось.Сказал Рустаму: «Молви правду мнеДо основанья о твоей родне.Скажи мне о Дастане и о Саме,Порадуй сердце добрыми словами!Мне кажется, что предо мной Рустам,Заль-Зара сын, чей предок был Нейрам».Рустам сказал: «Ты видишь не Рустама,Я не из рода Сама и Нейрама.Рустам ведь богатырь, Ирана свет,А у меня венца и трона нет».И от души Сухраба отлетелаНадежда, будто солнце потемнело.Он молча в руку взял свое копье,Хоть вспомнил мать и все слова ее.

Первый бой Рустама и Сухраба

Так в степь они решили отдалиться,И на коротких копьях стали биться.Разбились в щепы древки копий их.Налево повернув коней своих,Индийские мечи герои взялиИ сшиблись. Искры сыпались из стали.Казалось, в мире Судный день настал,Так пламень их мечей во мгле блистал.Мечи их зазубрились, искрошились.За палицы тогда они схватилисьИ сшиблись снова яростней судьбы.Заржав, их кони встали на дыбы,Заржали страшно в бешеном испуге,Разорвались на витязях кольчуги.Сломались палицы у них в руках,Рассыпались доспехи на конях.По телу кровь лилась. Так сшиблись дважды,Их языки потрескались от жажды.И стали — юноша и исполин.Страдал отец, томился мукой сын.О мир, как дивно круг ты совершаешь —Ломаешь то, а это исправляешь!В их душах не затеплилась любовь.Далек был разум, и молчала кровь.Онагр в степи детеныша узнает,И рыба сердца голосу внимает,Но человек, когда враждой кипит,И сына от врага не отличит.Сказал Рустам: «Я и в пучине НилаСтоль гневного не видел крокодила.Как дивов я громил, весь знает свет,Моя же слава здесь сошла на нет.С юнцом каким-то сшибся я. И что же —Он устоял против меня,— о, боже!Устал я тяжко. В тягость мир мне стал.Два войска смотрят,— а Рустам устал».Когда немного отдохнули кониОт сшибок в нападенье и в погоне,Мужи на вызов чести поднялись,За луки медные они взялись.Один — юнец, другой — седой и хмурый,Они надели тигровые шкуры.Пошли стрелять. От их пернатых стрелСтепной онагр укрыться б не успел.Летели стрелы гуще листопада.Скажи: «Стрелять друг в друга им отрада!»Потом взялись они за пояса,Рустам как будто за утес взялся.Когда бы взял он каменную гору,Он гору б в пыль развеял по простору.Сухраба же за пояс потянул,Но и в седле его не пошатнул.Сухраб сидел в седле, как столп железный,Рустама мощь была тут бесполезной.И разошлись они — тот и другой,Так утомил их долгий, тяжкий бой.Увяла мощь Рустамовой десницы,Пред мощью богатырской поясницы.И вновь Сухраб могучий, полн огня,В коленах крепко сжав бока коня,В плечо ударил палицей Рустама,Так, что Рустамово поникло рамо,Так, что от боли извивался он,Ударом богатырским потрясен.«Эй, муж,— сказал Сухраб,— как не смеяться? —Тебе передо мной не удержаться!Вынослив, крепок конь могучий твой,Тебе ж не устоять передо мной.В моей груди ты жалость вызываешь,Гляди — ты кровью землю обливаешь.Ты — богатырь, ты станом — кипарис,Но стар годами, так не молодись».В ответ ни слова Тахамтан угрюмый.Он промолчал, объятый тяжкой думой,Им было горько. Мощь была равна.И стала им — увы — земля тесна.И оба друг от друга отвратились,Умолкли, в размышленье погрузились.Внезапно Тахамтан рассвирепел,Как буря на туранцев налетел.Сухраб же стал топтать войска Ирана,Как разъяренный слон, от крови пьяный.Рустам средь боя Рахша повернул,Раскаявшись, он тяжело вздохнул.Подумал, что в кровавом этом мореИ шаха, может быть, постигло горе.И, повернув коня, в пыли, в дымуРустам помчался к стану своему.Созрело в сердце у него решенье,Вернуться в стан и прекратить сраженье.Сухраба грозного — в крови всего —Он увидал средь стана своего.И конь его — от гривы до копыт —-Иранской красной кровью был облит.Как лев, стоял он, кровью обагренный,Сухраб могучий, битвой опьяненный.И в ярости Рустам пред ним предсталИ, словно тигр взбешенный, зарычал:«Эй ты, туранский выродок, убийца!За что ты губишь слабых, кровопийца?Ты здесь как в стаде волк, а не в бою,На мне бы ты истратил мощь свою!»Сухраб ответил: «Гневом был объят я.В кровопролитии не виноват я.Ты первый на туранцев налетел,Ты сам со мною боя не хотел».Рустам ему: «Уж поздно. Вечер стынет,.Когда заутра солнце меч свой вынет.С тобой мы завтра снова выйдем в бой,И пусть над чьей-то плачут головой.Ночь мира нынче ляжет между нами,День омрачен сегодня был мечами.Но от души, хоть оба мы в крови,Тебе желаю,— вечно ты живи!»И разошлись они. И степь затмилась.Сияньем звездным небо осветилось.Сказал бы ты — из глины вечных силТворец миров Сухраба замесил.В степи безводной, сколько б ни скакалОт верховой езды не уставал он.Не ровня коням лучшим боевым,Как из железа — был и конь под ним.Неутомим в бою, могуч, беспечен,Чист был душой Сухраб, добросердечен.Во тьме ночной к войскам вернулся он,Томимый жаждой, боем утомлен.Сказал Хуману: «Вечное светилоСегодня суматохой мир затмило.Я думаю, достигла вас молваО витязе, чья длань, как лапа льва.С ним нынче стан иранский не бесславен;Я удивлен был — мне он силой равен.Побил он много войска моего,Ему не знал я равных никого.Он стар, но он как тигр в пылу ловитвы...Он не насытился смятеньем битвы.Коль рассказать о нем я захочу,Я до утра, друзья, не замолчу.Как юноша, он в бой стремится бодро.А руки старца — как верблюжьи бедра.Я не встречал сильнее никогоБогатыря безвестного того!»Сухрабу отвечал мудрец Хуман:«Здесь без тебя я охранял твой стан.В степи я с войском под горой стоял,Но битвы я, мой шах, не начинал.Вдруг некий муж с мечом предстал пред нами,Верхом, блистая грозными очами.Напал на нас он, гневом разъярен,Топтал и гнал он нас, как пьяный слон.Но вдруг лицом от боя отвратился,И вскачь к себе в обратный путь пустился».Сухраб спросил: «Кто ж дал ему отпор?Кто встал из вас ему наперекор?Я сам убил их много. Степь политаИх кровью,— как тюльпанами покрыта.И знай, что если б — гневом разъярен —Мне повстречался див или дракон,Поверь — ни тот, ни этот не ушел бы,Счет с ними палицей моей я свел бы.Но что же вы — на бой мой издалиСмотрели и на помощь не пришли?Какой нам прок в сраженье получился.Когда один я на майдане бился?Явись мне в поле тигр иль носорог,Он от моей стрелы уйти б не мог.Богатыри в смятенье предо мною,Рассеялись, как птицы пред грозою.Назавтра день проглянет из-за тучИ победит могучий, кто могуч.Клянусь я тем, кто, вечный мир творя,Дал жизнь мне — я свалю богатыря.Вели, чтоб нам вина и пищи дали,Пора изгнать из сердца все печали».Рустам войска дозором обходилИ так с печальным Гивом говорил:«Да, друг, устойчив был Сухраб сегодня,Над ним, как видно, благодать господня».Ответил Гив: «Благодаря судьбеНе видели мы равного тебе.Но тот юнец рассеял войско ТусаПрошел, как смерч, до ставки Кей-Кавуса.Разя копьем, он к нам ворвался в стан,Шатер царя свалил, как ураган.Блеснул в его руке клинок индийский,Сбил с головы он Туса шлем румийский.Не выдержав с ним боя, Тус бежал,Никто из нас пред ним не устоял.Лишь ты один, Рустам железнотелый,Ты устоял пред ним, бесстрашно смелый.А я, как в древние велось века,Ждал и не двинул на него войска.Таков у нас закон единоборства,Но мощь его, и ярость, и упорствоВсех устрашили. Он напал один,На наше войско — этот исполин.Никто на бой с ним выйти не решился,На нас он, словно буря, устремился.Ворвался в средоточье наших сил —Ядро и правое крыло разбил.Мы содрогнулись перед ним от страха.Нас ужаснула участь падишаха».Рустам молчал. Печалью омрачен,Стопы направил к Кей-Кавусу он.Царь Тахамтана ждал, навстречу встал он.«Садись со мною рядом, друг!» — сказал он.И сел Рустам и начал свой рассказ«Нет, шах мой, ни в Туране, ни у насНи дива я не знал, ни крокодила —Столь храброго, с такою дивной силой.Он молод, но искусно бой ведет,Он так высок, что звездный небосвод,Казалось, мне, плечами подпирает,Так грузен он, что землю прогибает.Как конское бедро, его рука.Но более могуча и крепка.Оружье от меча и до арканаВсе в ход пустил я против льва Турана.Я вспомнил, скольких сбрасывал с седла,—Ведь мощь моя былая не ушла.И за кушак его со всею силойСхватил, рванул я. Да не тут-то было.Его с седла всей силой рук моихХотел я сбросить наземь, как других.И понял я — ничто пред ним та сила,Что мощь Мазандерана сокрушила.Он был подобен каменной скале,Не пошатнулся он в своем седле.Стемнело уж, когда мы с ним расстались,В высоком небе звезды загорались.И мы уговорились меж собой,Что завтра вступим в рукопашный бой.А завтра, шах мой, только день наступит —Бесчестье, может быть, Рустам искупит.Кто победит? Не ведаю конца.Судьба в руке предвечного творца...»Сказал Кавус: «О муж, молю Йездана,Чтоб истребил ты тигра из Турана.Я наземь ныне упаду лицом,Молиться буду я перед творцом.Чтобы Йездан развеял наши беды,Чтоб силу дал тебе он для победы.Чтоб вновь звезда Рустамова зажглась,Чтоб слава по вселенной пронеслась!»Рустам ответил: «Внемлет пусть предвечныйТвоей молитве, шах чистосердечный!»И встал он. И, печальный брося взор,Ушел Рустам, вернулся в свой шатер.Вернулся, полон горестных раздумий,С душою, ночи пасмурной угрюмей.Рустама встретив, Завара спросил:«Добром ли день нас этот осенил?»Еды спросил сперва Рустам. Насытясь,От горьких дум освободился витязь.И все он брату рассказал потом,Что было с ним на поле боевом.Хоть было два фарсанга меж войсками,В ту ночь не спали люди под шатрами.И так Рустам промолвил Заваре:«Опять я в битву выйду на заре.А ты меня спокойно ожидай,Будь мужествен, в смятенье не впадай.Веди мои войска, неси знамена,Ставь золотое основанье трона.Перед шатрами в поле жди меня,Я отдохну до наступленья дня.Чтоб в силе быть и духом укрепиться,Не нужно мне на битву торопиться.А если завтра свет затмится мой,Не подымайте воплей надо мной.Пусть я паду, ты — и во имя мщенья —С туранцами не начинай сраженья.В поход обратный собирай свой стан,К Дастану поспеши в Забулистан.Пусть ведает отец наш престарелый,Что сила Тахамтана отлетела.И, знать, угодно было небесам,Чтоб юношей был побежден Рустам.Утешь, о брат мой, сердце Рудабы!Что слезы перед волею судьбы?Скажи, чтоб воле неба покорилась,Чтоб неутешной скорбью не томилась,Я львов, и барсов, и слонов разил,Меня страшились див и крокодил,Тяжелой палицей крушил я стены,Служило счастье мне без перемены.Но тем, кто часто смерть привык встречать,Придется в двери смерти постучать.Хоть сотни лет мне счастье верно служит,Но мир свое коварство обнаружит».Так долго вел беседу с братом он,И лег потом, и погрузился в сон.

Второй бой Рустама с Сухрабом

Лишь, грифу ночи разорвавши горло,Над миром солнце крылья распростерло,{26}Встал с ложа сна могучий Тахамтан,Надел кольчугу, тигровый кафтанИ, шишаком железным осененный,Сел на коня, как на спину дракона.Сухраб сидел беспечно за столомС красавицами, с музыкой, с вином.Сказал Хуману: «Этот лев Ирана,Что выйдет в бой со мною утром рано,Он равен ростом мне. Как я — силен,В бою, как я, не знает страха он.Так станом, шеей схожи меж собой мы,Как будто в форме вылиты одной мы.Внушил приязнь он сердцу моему.И я вражды не чувствую к нему.Все признаки, что мать мне называла,Я вижу в нем. Душа моя вспылала,—Поистине — он, как Рустам, на вид.Уж не отец ли мой мне предстоит?Томлюсь я тяжкой мукой и не знаю,Не на отца ли руку подымаю?Как буду жить я? Как перед творцом,Предстану с черным от греха лицом?Нет, и под страхом смертного конца,Не подыму я руку на отца!Иль светлый дух навек во мне затмится,И мир весь от Сухраба отвратится.Злодеем буду в мире наречен,На вечные мученья обречен.Душа в бою становится суровей,Но зло, а не добро в пролитье крови».И отвечал Хуман: «За жизнь своюРустама прежде я встречал в бою.Ты слышал ли, как пахлаван ИранаТвердыню сокрушил Мазандерана?А этот старый муж? Хоть с Рахшем схожМогучий конь его — не Рахш он все ж».Весь мир уснул. Свалила всех усталость,Лишь стража на стенах перекликалась.Сухраб-завоеватель той поройВстал с трона, удалился на покой.Когда же солнце встало над землей,Он поднялся от сна на новый бой.Кольчугою стальной облек он плечи,Надел доспехи, взял оружье сечи.Витал он мыслью в поле боевом,И сердце радостью кипело в нем.И прискакал он в степь, щитом сверкая,Своей тяжелой палицей играя.Рустам был там. Как ночь, он мрачен быСухраб его с улыбкою спросил:«Как отдыхал ты ночью, лев могучий?Что ты угрюм, как сумрачная туча?Скажи мне правду, витязь, каковоТеперь желанье сердца твоего?Отбросим прочь мечи свои и стрелыИ спешимся, мой ратоборец смелый.Здесь за беседой посидим вдвоем,С лица и сердца смоем хмурь вином.Потом пойдем к иранскому владыкеИ перед ним дадим обет великий.Кто б на тебя ни вышел — мы на бойПойдем и вместе победим с тобой.К тебе мое невольно сердце склонно,Кто ты такой? — я думаю смущенно,—Из рода славных ты богатырей?О родословной расскажи своей.Кто ты? — вопрос я многим задавал,Но здесь тебя никто мне не назвал.Но если вышел ты со мной на бой,Ты имя мне теперь свое открой.Не ты ли сын богатыря Дастана,Рустам великий из Забулистана?»«О славы ищущий! — сказал Рустам,—Такие речи не пристали нам.Вчера мы разошлись и дали слово,Что рано утром бой начнем мы снова.Зачем напрасно время нам тянуть?Не тщись меня ты лестью обмануть.Ты молод — я зато седоголовый.Я опоясался на бой суровый.Так выходи. И будет пусть конецТакой, какой предначертал творец.На поле боя — всякий это знает —Мужам друг другу льстить не подобает.Я многих на веку сразил враговИ не люблю коварных льстивых слов».Сухраб ответил: «Тщетны сожаленья,—Отверг мои ты добрые стремленья.А я хотел, о старый человек,Пред тем как мир покинешь ты навек,Хотел я, чтобы разум возвратилсяК тебе, чтоб ты от злобы отрезвилсяИ чтобы мы могли тебя почтитьПред тем, как в землю черную зарыть.Ну что ж — я силой рук и волей богаТвой разум нынче просветлю немного».И вот бойцы, уже не тратя слов,Сошли с железнотелых скакунов.И пешие — на бой в открытом поле —Сошлись они, полны душевной боли.Как львы, схватились яростно. И вновьПо их телам струились пот и кровь.И вот Сухраб, как слон от крови пьяный,Всей мощью рук взялся за Тахамтана.Он за кушак схватил его, рванул,Сказал бы ты, что гору он свернул.Как лютый зверь, он на Рустама прянул.И вскинул вверх его, и наземь грянул.Свалил он льва среди богатырейИ сел на грудь всей тяжестью своей,К земле Рустама грузно придавивши,Как лев, самца-онагра закогтивший.Поверг спиной Рустама в прах земли,И было все лицо его в пыли...И вырвал из ножон кинжал блестящий,И уж занес его рукой разящей.Рустам сказал: «Послушай! Тайна есть,—Ее открыть велят мне долг и честь.О покоритель львов, о тигр Турана,Искусен ты в метании аркана.Искусством ты и силой наделен,Но древний есть у нас один закон.И от него нельзя нам отступиться,Иначе светоч мира омрачится.Вот слушай: «Кто благодаря судьбеВрага повалит на землю в борьбе,То есть такой закон для мужа чести,—Не должен, и во имя правой мести,Его булатом смертным он разить,Хоть и сумел на землю повалить.И только за исход второго бояВенчается он славою героя.И если дважды одолеет он,То может убивать. Таков закон».Чтобы спастись от смерти неминучей,Прибег к коварству Тахамтан могучий.Хотел он из драконьих лап уйтиИ голову от гибели спасти.Сухраб свирепый, с богатырским телом,Был еще отрок с разумом незрелым.Доверчиво он внял его словам —Он думал, что не может лгать Рустам.Хоть о таком обычае старинномОн не слыхал, поверил он сединам.И, по величью сердца своего,Рустама поднял, отпустил его.И поскакал Сухраб далеко в поле,Где лани по холмам паслись на воле.Ловил онагров, ланей он стрелял,А о Рустаме и не вспоминал.Темнело... И Хуман предстал пред ним,Встревожен, как гонимый ветром дым.И рассказал Сухраб, как победил онИ как живым Рустама отпустил он.Сказал Хуман: «О витязь, вижу я,Тебе постыла рано жизнь твоя!О, горе мощной мышце и плечу,Руке разящей, грозному мечу!Ты тигра страшного поймал в тенётаИ отпустил,— напрасная охота!Увы, беда нам завтра предстоит.Возмездье за поступок твой грозит.Страшней над нами не было удара,Чем завтра от судьбы нам будет кара.А есть завет: «Убей врага, хотя бОн пред тобой ничтожен был и слаб!»Умолк Хуман, и к стану поскакал он,Надежду на Сухраба потерял он.Ушел, непоправимым потрясен,В тяжелое раздумье погружен.«Эй, друг! — сказал Сухраб, догнав Хумана,Утешься, ты увидишь завтра рано,Лишь выйдет он на бой со мною тут,Как я надену на него хомут!»Рустам от вражьих рук освободился,И, как гора, он духом укрепился.Как будто вновь он жизнь вернул свою.Поехал он к потайному ручью.От жажды у него гортань горела.Он напился. Омыл лицо и телоИ на колени пал перед творцом,Перед Йезданом — сущего отцом.И долго о победе он просил,Упав перед владыкой вечных сил.Душой своею небо заклинал он,Что солнце принесет ему — не знал он.Не знал он — даст победу небосводИли венец с главы его сорвет.Я слышал — смолоду такою силойСудьба Рустама щедро одарила,Что если он на камень наступал,То ногу в камень тяжко погружал.И эта мощь, как тягостное бремя,Томила дух его в былое время.И он взмолился перед троном сил,И кротко, со слезами он просилВсех смертных одаряющего бога,Чтоб сил убавил он ему немного.Пречистый внял Йездан его мольбам,И облегченье ощутил Рустам.Теперь же, юным устрашен Сухрабом,Представ пред ним в единоборстве слабым,Взмолился он Йездану: «О творец!Грозит мне пораженье и конец.Верни всю мощь мне силы необъятной,Что в юности ты дал мне невозвратной!»И совершилось то, что он просил,В нем море поднялось великих сил.От места потаенного молитвыВернулся вновь Рустам на поле битвы.Полно тревоги сердце у него,Поблекло от забот лицо его.Сухраб как слон примчался опьяненный,Арканом и копьем вооруженный.Онагра догоняя, мчался он,Как дикий лев, охотой разъярен.Был конь Сухраба, словно мир, огромен,Вихрь пыли вился вслед, как туча, темен.И снова с изумленьем перед нимВстал Тахамтан, раздумием томим.Сухраб, приблизясь, увидал Рустама,Взыграл весельем дух его упрямый.С улыбкой на врага он своегоВзглянул, увидел мощь и блеск его.Сказал: «Ты здесь опять, старик бесстрашный,Из львиных лап ушедший в рукопашной?Ты счастье вновь решил пытать со мной,Эй, муж, хоть ты идешь кривой стезей!Что? Жизнь тебе, как видно, надоела?Ты снова тигру в когти рвешься смело?Вчера уважил старость я твою,И жизнь твою я пощадил в бою».И отвечал Рустам слоновотелый:«Эй, лев Турана, муж бесстрашно смелый,Что толку в битве от пустых речей?Ты возгордился юностью своей.Но, лев могучий, только небо знает,Кого победа нынче увенчает.А если счастье лик свой отвратит,Как мягкий воск становится гранит».

Смерть Сухраба от руки Рустама

Сойти с коней им время наступило,Беда над головами их парила.И в рукопашной вновь они сошлись,За пояса всей силою взялись.Сказал бы ты, что волей небосводаСухраб был связан — мощный воевода.Рустам, стыдом за прошлое горя,За плечи ухватил богатыря,Согнул хребет ему со страшной силой.Судьба звезду Сухрабову затмила.Рустам его на землю повалил,Но знал, что удержать не хватит сил.Мгновенно он кинжал свой обнажилИ сыну в левый бок его вонзил.И тяжко тот вздохнув перевернулся,От зла и от добра он отвернулся.Сказал: «Я виноват в своей судьбе,Ключ времени я отдал сам тебе.А ты — старик согбенный... И не диво,Что ты убил меня так торопливо.Еще играют сверстники мои,А я — на ложе смерти здесь — в крови.Мать от отца дала мне талисман,Что ей Рустам оставил, Тахамтан.Искал я долго своего отца,—Умру, не увидав его лица.Отца мне видеть не дано судьбою.Любовь к нему я унесу с собою.О, жаль, что жизнь так рано прожита,Что не исполнилась моя мечта!А ты, хоть скройся рыбой в глубь морскую,Иль темной тенью спрячься в тьму ночную,Иль поднимись на небо, как звезда,Знай, на земле ты проклят навсегда.Нигде тебе от мести не укрыться,Весть об убийстве по земле промчится.Ведь кто-нибудь, узнав, что я убит,Поедет и Рустаму сообщит,Что страшное случилось злодеянье.И ты за все получишь воздаянье!»Когда Рустам услышал речь его,Сознанье омрачилось у него.Весь мир померк. Утративши надежду,Он бился оземь, рвал свою одежду.Потом упал — без памяти, без сил.Очнулся и, вопя, в слезах спросил:«Скажи, какой ты носишь знак Рустама?О, пусть покроет вечный мрак Рустама!Пусть истребится он! Я — тот Рустам,Пусть плачет надо мной Дастани-Сам».Кипела кровь его, ревел, рыдал он,И волосы свои седые рвал он.Когда таким Рустама увидалСухраб — на миг сознанье потерял.Сказал потом: «Когда ты впрямь отец мой,Что ж злобно так ускорил ты конец мой?«Кто ты?» — я речь с тобою заводил,Но я любви в тебе не пробудил.Теперь иди кольчугу расстегни мне,Отец, на тело светлое взгляни мне.Здесь, у плеча,— печать и талисман,Что матерью моею был мне дан.Когда войной пошел я на ИранИ загремел походный барабан,Мать вслед за мной к воротам поспешилаИ этот талисман твой мне вручила.«Носи, сказала, в тайне! Лишь потомОткрой его, как встретишься с отцом».Рустам свой знак на сыне увидалИ на себе кольчугу разодрал.Сказал: «О сын, моей рукой убитый,О храбрый лев мой, всюду знаменитый!»Увы! — Рустам, стеная, говорил,Рвал волосы и кровь, не слезы, лил.Сказал Сухраб: «Крепись! Пускай ужаснаМоя судьба, что слезы лить напрасно?Зачем ты убиваешь сам себя,Что в этом для меня и для тебя?Перевернулась бытия страница,И, верно, было так должно случиться!..»Меж тем стемнело. Пал в степи туман.Рустам же с поля не вернулся в стан.И двадцать знатных воинов в тревогеПоехали по ратной той дороге,Чтобы исход сражения узнать,Пир начинать им нынче иль стенать.Вот кони богатырские пред нимиВ пыли, но оба — с седлами пустыми.Рахш потрясает гривою во мгле,Но только нет богатыря в седле...Богатыри, подумав, что убилиРустама, в горе головы склонили.И поскакали шаху сообщить,Что нет в живых Рустама, может быть.Весть страшная, гонцы и конский топот...Средь войска поднялись и шум и ропот.Кавус велел скорей тревогу бить,Велел в карнаи медные трубить.Сбежались люди пред лицо Кавуса,И шах призвал испытанного Туса.Сказал: «На поле битвы поспешай,Как обстоят дела у нас — узнай.И если нет Рустама Тахамтана,Оплачем судьбы нашего Ирана.Ведь если щит мой — лев-Рустам — убит,Уйду я на чужбину, как Джамшид.Мне легче нищенствовать на чужбине,Чем ваши трупы увидать в пустыне.Все силы надо воедино свесть,Врасплох сейчас врагу удар нанестьИ в час один расправиться с врагами,—Иль бросить все, уйти!..— Решайте сами!»Когда над станом шум воинский встал,Сухраб Рустаму скорбному сказал:«Я умираю. Все переменилось.Ты окажи моим туранцам милость.О всем, что сталось, шаху возгласи,Чтоб войск на нас не слал он — ты проси.Я сам хотел завоевать Иран,Из-за меня поднялся весь Туран.Прошу — ты с ними обратись достойно,И пусть они домой уйдут спокойно.Туранских поднял я богатырей,Пред ними клялся я душой своей,—Я обещал им, что себя прославлю,Кавуса же на троне не оставлю.Но как я мог предвидеть, что в боюТы, мой отец, решишь судьбу мою?Теперь, отец, внемли мое веленье:Хаджира здесь держу я в заточенье.Я тосковал душою о тебе,Расспрашивал его я о тебе,Но правды не услышал от Хаджира.Его сотри ты со скрижали мира.Он — лживый — нас с тобою разлучил,Он жизнь мне и надежду омрачил.Отцовским огражденный талисманом,Я мчался, верил — встречусь с Тахамтаном.Что ж, небосвод решил судьбу мою,Что буду я отцом убит в бою.Так, видно, суждено мне на роду:Как молния приду, как вихрь уйду».От скорби захватило дух в Рустаме,Пылало сердце, тмился взор слезами.Как пыль, взвился, вскочил он на коня.Помчался, полон горя и огня.Предстал он войску своему, рыдая,Раскаянием горьким дух терзая.Иранцы, увидав его живым,Всем войском ниц склонились перед ним.В слезах они творца благодарили,Что жив Рустам вернулся, в прежней силе,Но видят люди: разодрав кафтан,Прах на голову сыплет Тахамтан,Мужи спросили: «Что с тобой случилось?О чем скорбишь? Скажи нам, сделай милость!»И он, рыдая, войску возвестил,Как дорогого сына он убил.И в прах все пали и взрыдали разом,Вновь у Рустама омрачился разум.Богатырям Ирана молвил он:«Вот — тела я и сердца я лишен.Довольно войн! — не то нам месть господня!Всем хватит зла, что я свершил сегодня».В разодранной одежде из шатра,Рыдая, вышел к брату Завара.Рустам, увидя плачущего брата,Поведал все ему, тоской объятый:«Я страшное злодейство совершил!Беду такую снесть не хватит сил...Я поразил единственного сына,Убил я молодого исполина,Дитя свое убил на склоне лет,Мне утешенья в этом мире нет!»Послал гонца к Хуману: «Витязь чести,Не вынимай меча из ножен мести.Теперь ты сам, как вождь, войска веди,Дабы не вспыхнул бой, ты сам гляди.Причины нет теперь для битвы нам,И места нет теперь иным словам».И скорбный Тахамтан сказал: «О брат мой,Ты проводи туранцев в путь обратный.До берега Джейхуна проводи,Чтоб целы все ушли, ты сам гляди».Дав клятву все исполнить Тахамтану,Как вихрь, помчался Завара к Хуману.Поникнув головой, Хуман сказал:«Увы! Сухраб напрасной жертвой пал!Хаджир виновен. Меркнет светоч мираПо злобе вероломного Хаджира.Сухраб не раз Хаджира вопрошал,Рустама же Хаджир не указал.Во лжи он потонул, во зле, в позоре,И нас такое поразило горе...»Тут Завара к Рустаму поспешил,Ему слова Хумана сообщил.Сказал, что из-за низкой лжи ХаджираПогиб Сухраб, померк светильник мира.Потрясся духом скорбный Тахамтан,Кровавый встал в глазах его туман.Он в крепость прискакал, к Хаджиру прянул,Взял за ворот его и оземь грянул.И, выхватив из ножен острый меч,Он голову хотел ему отсечь.Сбежались все, Рустама умолили,От гибели Хаджира защитили.И возвратился вновь туда Рустам,Где умирал Сухраб его. И тамВсе собрались войска. Там был Руххам,Там были Тус, Гударз и Густахам.Пришли почтить Сухраба дорогого,Все сняли узы языка и слова:«Йездан лишь может горе облегчить,Йездан лишь может рану исцелить!»И возопил Рустам. Взял в руки меч он,И голову свою хотел отсечь он.И бросились мужи к нему с мольбой,И лили слезы перед ним рекой.Сказал Гударз: «Всем нам погибель, сирым,Коль ты решил расстаться с этим миром!Себя мечом своим ты истребишь,Но сыну жизни ты не возвратишь.А коль Сухраба должен век продлиться,Зачем звезда Рустамова затмится?Никто не вечен. Хоть живи сто лет,Всяк осужден покинуть этот свет.И будь то воин или шах Ирана,Мы — дичь неисследимого аркана.Наступит время, всех нас уведутНа некий Страшный на безвестный суд.Длинна иль коротка дорога наша —Для всех равно,— дана нам смерти чаша.Как поразмыслить, то сейчас навзрыдОплакать всех живущих надлежит!»

Рустам просит у Кавуса целительный бальзам для Сухраба, но Кавус отказывает

Тогда сказал Гударзу Тахамтан:«Эй, светлый духом славный пахлаван!Скачи скорей к Кавусу с просьбой слезной,Скажи, что я бедой постигнут грозной,Нанес я рану сыну своемуИ что я сам за ним сойду во тьму.И если шах добра не забывает,Пусть он в беде моей посострадает.У шаха — это всем известно нам —Хранится чудодейственный бальзам.Врачует раны он своею силой,Дарует жизнь стоящим над могилой.Так пусть же царь бальзама мне нальетВ кувшин с вином — и поскорей пришлет.И станет сын мой, к жизни возвращенный,Подобно мне — слугою вечным трона!»Гударз коня, как ветер, устремил,Кавусу то послание вручил.Сказал Кавус: «Я равного не знаюРустаму. Лишь ему я доверяю.Я не хочу, чтоб видел горе он,Он мной любим и больше всех почтен.Но не хочу казниться в укоризне:Коль сын Рустама возвратится к жизни,Рустама мощь удвоится — и онМеня погубит — рухнет Кеев трон.Рустам сказал мне: «Кто такой твой Тус?Что для меня и сам ты, шах Кавус?»Нам тесен мир с двумя богатырями,С их фарром, палицами и плечами!Ведь тот Сухраб напал на мой шатер,Ко мне он лапу львиную простер.Ведь головы меня лишить он клялся,Мой череп на кол насадить он клялся.Он клялся целый мир завоевать,Ему ль у трона моего стоять?Да стань он у дверей моих слугою,К нему теперь я не склонюсь душою.Когда на стан мой он, как тигр, напал,Обидные слова он мне бросал.Он осрамил меня перед глазамиБогатырей моих, перед войсками.И если он останется в живых,Останется лишь прах в руках моих.Коль ты его не помнишь речи дикой,Ты — не мудрец, Гударз, не муж великий!Грозил он: «Всех убью, сожгу огнем,А шаха, мол, повешу я живьем!»Коль выживет он — от него, пожалуй,Все разбегутся — и большой и малый.А кто врага лелеет своего,Безумцем в мире назовут того».Гударз, услышав, духом омрачился,Быстрей, чем вихрь, к Рустаму возвратился.Сказал он: «Нрав владыки, полн вражды,Приносит ядовитые плоды.Нет равного ему в жестокосердье!Что труд ему? Что верность? Что усердье?Ты сам к нему не медля поспеши,Не просветишь ли мрак его души!..»Рустам велел страдавшего жестокоСухраба положить возле потока.Стать близ него он верным приказал.Сел на коня и к шаху поскакал.Едва отъехал он — его догналиСтенающие слуги и сказали,Что лев-Сухраб покинул этот мир,Что гроб ему потребен, а не пир.