Писать, чтобы выжить. Писать для самого себя, как Ницше, как Джойс. "Это бессмысленное занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем".

Она позвонила днем, чтобы сообщить о каком-то деле, о какой-то помощи, которая требуется.

Заснеженные сказочные деревья были одного цвета с небом, мир утонул в белизне. Ассоциации смешивали время: роковая ночь с Демонической, когда пришлось встречать ее на конечной остановке "двойки" — встреча со Светой сейчас; мир, одетый в белое тогда — мир весь в белом сейчас…

Света выглядела озабоченной.

Дома она принялась с интересом рассматривать компьютер, похвалила деревянную входную дверь, которая появилась, пока я был в армии, усилиями мамы. Остальное мало изменилось.

У меня в кладовке стояла бутылка пива. Я не притрагивался к ней — и она ждала своего часа.

— Пиво будешь?

Я был один в двухкомнатной квартире с симпатичной женщиной, которую когда-то вожделел. Я был одинок и передо мной не было никаких морально-нравственных преград. У меня была возможность попробовать на вкус другое тело. Проще говоря, мне хотелось забыть Настю в объятиях Светы, но я предполагал, что Света в решающий момент опять не захочет секса. Или захочет, но откажется.

Пива было мало, но Света быстро захмелела. Мне показалось, что она и пришла уже пьяной.

— Что у тебя за дело ко мне? Выкладывай! — предложил я.

— Я хочу, чтобы ты написал мне дипломную.

Я чуть не поперхнулся пивом.

— Ты, наверное, шутишь?

— Нет, какие могут быть шутки?

В уме промелькнули жуткие картины выполнения для нее контрольной по исторической грамматике — моя откупная глупость перед окончательным разрывом.

— Я не буду делать для тебя диплома.

— Почему?

— Не хочу заниматься тяжелой бесплатной работой.

— Я не говорю, что бесплатно. Я заплачу тебе, как положено.

Взвесив все, что услышал вчера от нее, я подумал, что в ее представлении "как положено" — это тысячи полторы, между тем, как Тихонов делает дипломы за четыре.

— Титульный лист ты, по крайней мере, можешь мне сделать?

— Зачем тебе титульный лист без диплома?

— Нужен.

— Легко. Могу набрать прямо сейчас.

Я набрал страницу на слух, узнав, какой стала ее новая фамилия — Малахова. "Тоже на букву "М". Как в монастыре при смене имени".

Она выглядела крайне расстроенной.

Впрочем, фрустрация не помешала ей взглянуть на часы и сообщить, что пора идти. В баню.

— В какую баню? — не понял я.

Уж больно быстрыми были переходы ее мысли.

— Мы с подругами договорились пойти сегодня в баню. На Грибоедова.

— Однако…

— Ты что, никогда не ходишь в баню? — скептически спросила Мартынова.

Это была маленькая месть за отказ от диплома.

— Во сколько сборы?

— Я и сама не знаю. Мы должны созвониться.

— Вот телефон. Позвони и узнай. Может, они соберутся только через час.

Мои слова показались ей разумными.

Переговорив с кем-то, она сообщила, что все собираются к девяти.

Значит, пора, но она все медлила. Если она уйдет, то вопрос с дипломом останется нерешенным. Она и сюда-то, в Рязань, приехала, чтобы урегулировать вопросы, связанные с обучением. Ведь не ради же сауны она сюда явилась?

— Может, ты посоветуешь мне кого-нибудь, кто может сделать диплом? — ее голос звучал беспомощно.

— Запиши телефон Тихонова.

— А, это того, который был тогда с Жанной? Этот эгоист?

— Почему эгоист? Нет, тот — Секундов. Тихонова ты не видела. Записывай. Учти, он тебе скидок делать не будет. Если не захочет брать, скажи, кто ты.

Она звонко и деревянно рассмеялась, как делала это когда-то, пугая меня своим смехом — нормальные люди так не смеются.

— Пойдем, я провожу.

Она долго посмотрела. Ей казалось, что я должен умолять ее остаться, расстилаться перед нею, сделать для нее все. Ей все кажется, что я люблю ее. Ей кажется, что всегда любил, поэтому и делал для нее контрольные, помогал готовиться к экзаменам, терпел ее капризы. А теперь — мой отказ и предложение проводить — по сути, — выпроваживание.

На улице она поворачивает в другую сторону, кутается в шарф, обмотанный поверх стоячего воротника, и ускоряет шаг. Около остановки проходит красный автобус, а на меня накатывает очередное дежавю: Света, я и этот автобус. Во временной спирали я оказываюсь напротив своего прошлого, которое проносится в двух шагах, устремляясь вниз, точнее я в настоящем устремляюсь вверх.

Не очень-то хочется ей в баню!

— Я не пойду в баню — холодно! — парадоксально заявляет она. — Пива хочу.

Я смеюсь. Мне не весело, но я не могу не рассмеяться игре, этому ломанию. Я не над ней смеюсь, хотя мой смех и обижает ее, я смеюсь над вечным лицемерием людей, желающих получить от других все, не дав при этом ничего.