– Лучше кофе, если можно, конечно.

– Садитесь, садитесь, мы очень рады, что вы нас навестили.

– Да я, собственно говоря, по долгу службы, – вздохнул Максим Григорьевич. – А какие вас маньяки, Олеся Владимировна, беспокоят?

– Да все те же. Телефонист звонил, напоминал, что скоро меня придушит.

– Признаться, не удивлен.

– Как это так?! – изумилась Ника. – Вы же сказали, что поймали Телефониста!

– Все объясню чуть позже, а сейчас расскажите мне о телефонном звонке.

Леська откашлялась, сдвинула на переносице брови, пытаясь получше вспомнить разговор, и выдала информацию. Кочкин слушал и кивал.

– Голос был тот же самый, что и в прошлый раз? – спросил он.

– Вроде тот же. Я сразу почувствовала, что это кто-то знакомый.

– Значит, мужчина сказал, что собирается вас убить в самое ближайшее время?

Леська кивнула. Секунду она размышляла, не стоит ли воспользоваться ситуацией, ведь она теперь снова перспективная жертва маньяка и всем ее должно быть очень жалко, – может, броситься сейчас Кочкину на шею и слезно молить о прощении за то, что она назвала его вчера тюфяком, и за многое другое? Увидев серьезное выражения лица следователя, она передумала, решив отложить до следующего раза это необходимое мероприятие.

В душе у Леськи порхали бабочки, и хотя она была напугана телефонным звонком, но присутствие рядом Кочкина отодвигало сию неприятность на задний план. Она была уверена, что он ее в обиду не даст.

– Что все это значит? Я не понимаю, – вмешалась Ника.

– Человек, которого мы задержали, – Брагин Матвей Андреевич, действительно является маньяком-Телефонистом. В этом сомневаться не приходится, – делая глоток горячего кофе, сказал Максим Григорьевич. – Вам же, Олеся Владимировна, звонит кто-то другой. Мои предположения таковы: вас хотят убить, а чтобы замести следы, ваш недоброжелатель делает все так, чтобы подумали на Телефониста. Скорее всего, речь идет о близком, хорошо знакомом вам человеке.

– Этого не может быть, голоса родственников и друзей я знаю.

– Убийце вовсе не обязательно звонить самому, он мог попросить кого-нибудь другого выполнить эту миссию. Ему бы даже не пришлось что-либо объяснять, всегда можно сослаться на шутку, – ответил Кочкин. – Я уверен, что человека, задумавшего убийство, вы знаете. Он очень боится, что подумают именно на него, поэтому так и хитрит.

– Это не я, – замотала головой Ника, – честное слово, это не я! Мне, конечно, Леську раз сто хотелось убить, но это все мечты.

– Ай-яй-яй, – погрозила пальцем Леська и вздохнула. – А я-то обрадовалась, что все закончилось, прическу вот сделала. – Она посмотрела на Кочкина в ожидании комплимента.

– Очень вам идет, – тут же среагировал он и почувствовал, как вновь краснеет. Нет, так нельзя! Необходимо собраться и спасать Лисичкину. Максим Григорьевич кашлянул и спросил: – Как вы сами считаете, за что вас могут убить? Вспомните последние месяцы, вы с кем-нибудь ссорились?

– Я очень хороший человек, – важно ответила Леська, – зла никому не делала.

– Может ли вас кто-нибудь ревновать?

– Нет, я недавно развелась, у меня депрессия, и ни до каких глупостей мне нет дела.

Она тут же заерзала, вспомнив вчерашние смотрины.

– А как обстоят дела на работе?

– Я там просто винтик в большом механизме, ни с кем особо отношения не поддерживаю.

– Олеся Владимировна, подумайте: кто может желать вашей смерти?

– Все мужчины, с которыми у нее были хоть какие-нибудь отношения, и все матери этих мужчин, – усмехнулась Ника.

– Да не знаю я, – заныла Леська. Она искренне не понимала, кому может быть выгодна ее смерть.

Максим Григорьевич достал блокнот, ручку и приготовился записывать.

– Подумайте и назовите мне имена тех людей, с которыми вы часто общаетесь, и тех, с кем достаточно длительное время общались ранее.

– С Эдиком иногда болтаем… – задумчиво начала Леся, и Кочкин с удивлением отметил, что ревнует. – Потом… Два бывших мужа и две бывшие свекрови.

– Точно! – воскликнула Ника. – Лично я подозреваю их всех. Жили себе, жили, а тут засуетились!

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Максим Григорьевич.

Леська с Никой наперебой стали рассказывать о недавней активности Вени и Николая, а также о мелькании во всем этом бывших свекровей. Кочкин слушал очень внимательно.

– Значит, Лапушкин потребовал обратно машину? Так, так…

– Ну да, – подтвердила Ника, – будто его маман обратно ее захотела. Сначала он просто требовал «Форд», а уходя, предложил за него деньги. Наверняка бы он пожелал отделаться незначительной суммой, машина и так бешеных денег не стоит, старая очень.