Демон еще не успел затормозить, а я уже выскочил наружу и распахнул переднюю дверцу. Амен взлетел, ничего не понимая, а Ракел выбежала из машины с другой стороны.

Я подхватил Джека под мышки и выволок на дорогу. В рану на спине словно воткнули раскаленный штырь и несколько раз провернули. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть. Я уложил Джека рядом с мусорным баком, торчащим рядом с заброшенным домом, как надгробие, и ударил по жестяной стенке кулаком. Пласт снега соскользнул с крышки и накрыл Джека. Тот на мгновение замолчал, отплевываясь от холода, рухнувшего ему на лицо, а потом вновь разразился своим жутким смехом.

— Нужно его охладить, пока он окончательно не свихнулся, — скороговоркой выпалил я.

Аменохеприти сел на мусорный бак и крыльями принялся спихивать вниз снег, оставшийся на крышке. Ракел вынула из бардачка какую-то папку и начала обмахивать ею Джека.

— Он совсем шизанулся? — спросила она.

— Откуда мне знать? Вполне возможно, он таким родился, — я запихнул горсть снега ему за шиворот.

— Раньше он так себя не вел. Даже когда мы натыкались на ловушки… Ведь ему тоже было плохо, ведь так?

— Но не до такой степени. Это может означать только одно — тот символ, к которому его тянет сейчас — настоящий.

— Отлично, — красотка отбросила папку в сторону. — Если ты не возражаешь, я попробую гипноз. Его смех меня с ума сводит.

— Да ради Бога, — я отодвинулся. — Извини. Все время забываю, что ты демон.

— Ерунда. — Ракел ослепительно улыбнулась, заставляя меня вспомнить множество приятных моментов, а потом склонилась над Джеком.

Он уставился на нее, и довольная улыбка расплылась по его физиономии.

— Эй, красавица, не хочешь ли потанцевать? Или сразу отправимся…

— Замолчи, идиот. — беззлобно сказала она, дотронувшись кончиками пальцев до его щеки.

Несколько секунд Джек изумленно таращился на нее, а затем вновь захохотал.

— Черт! — красотка раздраженно отдернула руку. — Гипноз на него не действует.

— Амен, может, ты попробуешь? — я поднял глаза на жреца, который все еще сидел на мусорном баке. — Помнится, ты как-то говорил, что можешь погрузить в сон кого угодно.

Аменохеприти что-то пробормотал, но за смехом Джека я его не услышал.

— Что ты сказал?

— Говорю, что у меня ничего не выйдет! — крикнул мыш. — Если уж у Ракел не получилось, то у меня и подавно.

Я вытянул руку. Амен попытался взлететь, но не успел. Я схватил его раньше, чем его лапки оторвались от крышки бака. Снаружи осталась только голова с огромными ушами, все остальное оказалось зажато в моем кулаке.

— Ты просто не хочешь этим заниматься, так? — прошипел я, поднося мыша к лицу. — Почему? Что такого Джек сделал, что ты теперь желаешь ему смерти?

На мордочке мыша отразился испуг.

— Я не желаю ему смерти! — пискнул он. — Просто он достаточно могуществен, чтобы спасти себя сам!

— У него адская температура, и мозг скоро прижарится к черепу. Как ты думаешь, способен ли он спасти себя или кого-то еще в таком состоянии?

— От того, усыплю я его или нет, жар не спадет.

— Он хотя бы перестанет ржать, как конь, и Аргаив сможет спокойно вести машину. Делай!

Я поднес жреца к лицу Джека. Тот захохотал еще громче.

— Это кого вы мне привели? Дрессированная мышка? А что она умеет? Может, кинуть ей катушку?

— Я умею вырубать людей одной фразой, а ты? — огрызнулся мыш.

— А я умею командовать. — Джек снова зашелся в смехе.

— Сет анх ахен.

Веки Джека медленно опустились. Он наконец-то потерял сознание.

— Может, проще было врезать ему? — задумчиво произнесла Ракел.

— У тебя он тоже вызывает только это чувство? — поинтересовался я.

Запихав Джека обратно в машину, только на этот раз на заднее сиденье, мы продолжили прерванный путь. Менее чем через десять минут Аргаив затормозил перед домом, в котором я прожил всю свою жизнь.

Семиэтажному кирпичному зданию было уже больше тридцати лет. Отец рассказывал, что они с Элис поселились здесь сразу же после свадьбы. Через два года появился я, и Элис сбежала. Не знаю, из-за чего. Может, у нее появился любовник, а может, просто опостылел быт. Я даже не знаю, сколько лет ей было в тот момент. Я вообще ничего о ней не знаю, только имя, которое отец выкрикнул однажды в порыве гнева. У меня не осталось даже ее фотографий — и об этом тоже отец позаботился. Он жутко обозлился на нее за ее побег. Она не должна была бросать двухмесячного ребенка.