— Насколько я помню, у господина Феррары нет детей, — возразила старуха. — До каких пор вы будете позволять ему морочить вам голову? Если он согласился продать вам судно, на ремонт которого потратил бы больше, чем выручил в Смирне, это не означает, что он имеет право присылать в наш дом своих незаконнорожденных отпрысков.

— Господин Феррара тяжело болен, — сказал Хооге, ободряюще коснувшись плеча Конрада, — и до тех пор, пока он не выздоровеет, его сын будет жить у меня.

— Не находите ли вы, что вам следовало бы прежде обсудить своё решение с нами? — ядовито осведомилась старая мегера. — Всё же этот дом пока принадлежит вашему отцу.

— Не думаю, что отец будет против. Господин Феррара так любезен, что уступает мне за полцены корабль, который я не смог бы купить на других условиях.

Старуха недовольно поджала губы.

— Сын мой, вам известно моё отношение к вашим предприятиям, поэтому не ждите, что я изменю своё мнение о господине Ферраре и прочих мошенниках, с которыми вы имеете дела.

Хооге оставил слова матери без ответа и, учтиво поклонившись ей, повёл Конрада вверх по лестнице. Они вошли в гостевую комнату. "Приятель магрибских корсаров" плотно закрыл дверь и улыбнулся приунывшему мальчику.

— Иногда у меня не хватает терпения выдержать собственных родителей. Отец служил на военном фрегате и вышел в отставку после ранения. Ему кажется, что я опозорил семью, связавшись с купцами, но он редко позволяет себе упрекать меня вслух, тогда как мать делает это постоянно. Обычно я сбегаю из дому на несколько дней, чтобы отдохнуть от них обоих, но сейчас у нас с вами нет такой возможности. Для вас здесь самое безопасное место, поэтому вам придётся примириться с присутствием моих стариков, как с плохой погодой, которая упорно не желает меняться. Не обращайте внимания на их придирки. Слушайтесь только меня и утешайте себя тем, что у вас имеется товарищ по несчастью. Сейчас я его позову.

Хооге взял со стола украшенный эмалью свисток и громко свистнул. На лестнице послышались быстрые лёгкие шаги. В комнату вошёл высокий и тонкий смуглый мальчик с гладкими иссиня-чёрными волосами до плеч. Он был одет в аккуратный костюм из чёрного бархата с белым кружевным воротником.

Хооге произнёс длинную фразу на чужом языке, звучание которого было невозможно забыть тому, кто едва не погиб в сражении с берберами. Мальчик кивнул, смерив гостя дерзким оценивающим взглядом, и что-то сказал в ответ. Голос у него был неприятный — низкий и хриплый. Хооге усмехнулся, заметив, как нахмурился белокурый воспитанник Феррары.

— Мой слуга Ибрагим немного старше вас, но я надеюсь, что вы с ним подружитесь.

— Он что, бербер?!

— Нет. Он родился в еврейской общине в Алжире. Его отец торговал ювелирными украшениями и, кстати, знал господина Феррару в те далёкие времена, когда тот служил на турецком судне.

Конрад постарался сохранить невозмутимый вид, не желая признаваться, что венецианский авантюрист, выдающий его за своего сына, ничего не рассказывал ему о своей службе туркам. На "Вереске" во время сражения Феррара упомянул о том, что побывал в плену у берберов, но больше к этой теме не возвращался.

— Ибрагим мой воспитанник, — сказал Хооге. — Его семью убили. Мне пришлось немного заплатить мерзавцу, у которого он служил до меня, но мы оба считаем, что это был выкуп, верно, приятель?

Ибрагим зло глянул на Конрада матово-чёрными глазами, несоразмерно большими на узком худом лице.

— Я привёл тебе друга, — вновь обратился Хооге к своему немногословному воспитаннику. — Его имя Конрад. Он, как и ты, прибыл из дальних краёв и поживёт у нас некоторое время. Ты старше, поэтому тебе придётся заботиться о нём. Имей в виду, я на тебя рассчитываю. Поговори с нашим гостем, покажи ему дом. Я скоро вернусь.

Похлопав Ибрагима по плечу, Хооге ушёл. Конраду было неловко в обществе молчаливого мальчишки, рассматривающего его с нескрываемой ненавистью. Он сел в кресло, поёживаясь от боли.

— Откуда ты взялся? — с неприязнью спросил Ибрагим, блеснув ярко-белыми зубами. — Он тебя тоже купил?

— Меня?! — Конрад растерялся, не зная, что ответить.

— Странное у тебя имя, — заметил его собеседник. — Ты испанец или француз?

Конрад впервые в жизни задумался о своей национальности. Он родился в Моравии, но его мать была чешкой с примесью австрийской крови, а отец баварцем.

— Пожалуй, я немец…

— Да? — Было похоже, что восточный мальчик никогда не слышал о таком народе. — Мой господин привёз тебя издалека…

Этот глубокомысленный вывод развеселил Конрада.

— Ну конечно, мы ехали с полчаса, не меньше, в карете моего отца, так что ещё не известно, кто кого привёз.

— Мой господин — самый удачливый корсар из всех, кому я служил, — заносчиво сообщил Ибрагим.

Гость хмыкнул. Ему было неудобно смеяться над своим спасителем, зато очень хотелось поиздеваться над высокомерным слугой, которого тот купил, точно обезьянку или собачку. Конрада возмущало, что Ибрагим считал его равным себе, то есть таким же рабом, однако приходилось учитывать, что в доме Хооге алжирский мальчишка давно обжился и чувствовал себя на своей территории.