Шрифт:
Мэри смотрела на него и ничего не понимала.
— Ты что, не поняла? —спросил Саймон.— Даже когда я спросил, читаешь ли ты газеты?
Мэри покачала головой. По правде говоря, она обычно была так увлечена собой или своими мыслями, что газетные или телевизионные новости казались ей столь же скучными и нудными, как и разговоры взрослых.
— Ты хоть знаешь, кто такой иммигрант?—вздохнул Саймон.
— Человек, который приезжает из другой страны, чтобы поселиться здесь. Тут нет ничего нелегального!
— Верно, иногда действительно нет. Многие люди в поисках работы едут сюда или в Америку. Но не всех, кому хочется, пускают. Существует так называемая квота, то есть число иностранцев, которым ежегодно разрешается поселиться в Англии. Поэтому иногда люди, которые не попали в это число, пытаются проникнуть сюда нелегально. Как, например, те двое. Отсюда недалеко до Франции. Они едут во Францию, а затем находят лодочника, готового за деньги переправить их через Ла-Манш.
— Но он ведь маленький мальчик,— возразила Мэри.— Ему не нужна работа...
— Может, один из этих людей — его отец или дядя.
Нет, не похоже, решила Мэри. Когда они высаживались из лодки, мальчик был так напуган, как бывает, только когда рядом чужой человек. Кроме того, те двое убежали без оглядки, бросив его на произвол судьбы...
— Они, наверное, пакистанцы,— сказал Саймон.— Папа говорит, что большинство из тех, кто высаживается здесь, пакистанцы. А иногда индийцы.
— И что с ними будет?
Саймон пожал плечами.
— Посадят, наверное, в тюрьму, а потом, если документы у них в порядке, отправят туда, откуда приехали. Плохо, конечно, потому что они истратили на проезд все свои деньги, но папа говорит, что ничего сделать нельзя. Он говорит...
— Какая несправедливость! — возмутилась Мэри.— Значит, если они не смогут найти работу у себя в стране, то им остается только умереть с голода, верно?
— Отец говорит, что о жалости следует позабыть,— сказал Саймон.— Таков закон. Люди обязаны подчиняться закону.
Он рассуждал так спокойно, словно ему все это было безразлично. Мэри посмотрела на него и почувствовала, что у нее по телу побежали мурашки. Как она ошиблась в Саймоне! Может, он и вправду способен придумать, что им делать, но совсем не так, как она надеялась. Разве он захочет помочь ей спрятать мальчика, если у него отец полицейский? Нет, он пойдет и расскажет отцу все, как и требуется по закону, и мальчика заберут и посадят в тюрьму.
— Знаешь, ты лучше уходи,— сказала она.— Забудь обо всем и уходи.
— Что с тобой?—растерянно спросил он.
— Прости, я перерешила. Ты свободен. Я сама позабочусь о нем. Я не хочу, чтобы ты мне помогал.
— Но что ты будешь делать?
— А тебе-то что? —топнула она ногой, почувствовав, что в груди у нее разгорается пламя ярости.— Тебе лучше не знать, правда? Потому что ты можешь оказаться нарушителем своего драгоценного закона, верно? Вдруг я совершу какой-нибудь дурной поступок? Раз ты такой жуткий формалист, тебе лучше ничего не знать!
Углы рта у него как-то странно задергались, словно он пытался скрыть улыбку.
— Но ведь ты сама попросила меня...— попытался объяснить он.
— Я тогда не знала, что твой отец полицейский.
По какой-то непонятной причине этот довод показался ему убедительным.
— Ладно,— сказал он и повернулся, чтобы уйти. Шея у него стала ярко-красной.
— Если ты кому-нибудь скажешь,— крикнула ему вслед Мэри,— я тебя убью.