Шрифт:
Он вскочил, словно стараясь уйти от ее вопросов, и вошел в кабину.
— Смотри-ка! — воскликнул он.— Его высочество-то заснул!
Мальчик спал, устроившись между стенкой и дверью. Голова его, как цветок, болталась на тонкой шее. Он даже чуть посапывал.
— Знаешь, когда видишь человека своими глазами, отношение к нему меняется,— смущенно признался Саймон. С минуту он смотрел на нее и вдруг заулыбался.— И кроме того, я, кажется, придумал, что с ним делать.
Они снова сели на пороге. Мальчик не может здесь ночевать, объяснил Саймон, потому что полиция следит за кабинами. Бродяги часто, взломав дверь, проводят ночь в кабине.
— Поэтому я вспомнил о лавке дяди Хорейса,— продолжал Саймон.— Дядя сейчас в отъезде, лавка заперта, но я знаю, как туда проникнуть. После ужина, когда станет совсем темно, мы можем перевести его туда.
— После ужина я ложусь спать,— призналась Мэри.
— Постарайся уж, пожалуйста, выбраться из дома,— со снисходительным видом сказал Саймон.— Тебе обязательно надо прийти, вы ведь уже подружились.
— Между прочим, он говорит по-английски,— вспомнила Мэри. Она совсем забыла сказать ему.— Как раз перед твоим возвращением он заговорил со мной. И совсем он не из Пакистана. Он из Кении. Это в Африке. Его зовут Кришна Патель.
Из кабины за их спиной донесся какой-то скрипучий стон, словно Кришна во сне отозвался на свое имя. Они вошли в кабину, он шевелился и тер глаза.
— Закрой дверь,— велел Саймон, и Мэри затворила дверь. Теперь свет проникал только сквозь щели.
Мальчик вскочил на ноги, но тут же застонал и чуть не упал.
— Это судороги,— объяснил Саймон. Он потер ему ноги.— Ну-ка потопай, разгони кровь.
Но мальчик никак не мог проснуться. Он стоял, покачиваясь, и зевал.
— Пусть полежит,— предложила Мэри.
На стене висели купальные полотенца. От них пахло плесенью, но все-таки это было лучше, чем ничего. Она расстелила полотенца на полу и уложила на них Кришну. Он свернулся в клубочек и заснул как младенец,— большой палец в рот.
— Считай, что из игры он выбыл,— заключил Саймон. Он опустился на колени и сказал мальчику на ухо: — Мы тебя запрем. Но не бойся, мы вернемся. Если проснешься раньше, жди. И чтоб никакого шума!
— Чего ты на него кричишь? — возмутилась Мэри. Она дотронулась до щеки мальчика, он открыл глаза и посмотрел на нее.— Почему ты сразу не сказал нам, что знаешь английский?
Он вынул палец изо рта.
— Я боялся,— ответил он.
Мэри тоже немного боялась. Хорошо Саймону говорить, ему-то нетрудно выбраться из дому после наступления темноты, у него нет тети Элис, которая перед сном запирала все двери и окна на случай появления грабителей и в конце всегда заглядывала в комнату к Мэри — посмотреть, спит ли она. Легче уйти из рук вооруженного часового, чем от бдительного ока тети Элис. «Она боится, что я убегу и расскажу кому-нибудь, как она со мной обращается»,— говорила про себя Мэри, сидя одна за ужином напротив телевизора, потому что к тому времени, когда она добралась до дому, дедушка с тетей Элис уже поели и тетя Элис стояла в пальто, готовая отправиться на поиски Мэри.
Мэри объяснила, что заигралась со своими новыми приятелями и позабыла про время. Тогда тетя Элис спросила: «Разве твои друзья не должны были идти домой?» Она рассердилась, потому что беспокоилась, и, припомнив все эти подробности, Мэри, хмуро глядя в телевизор, добавила про себя: «Она не хочет, чтобы у меня были друзья, боится, что я им расскажу про нее. Она вообще предпочла бы держать меня взаперти, но не решается, потому что это может показаться странным женщине, которая приходит к нам убирать...»
В эту секунду в комнату вошла тетя Элис.
— Поела, милочка?—боязливо спросила она, встретив хмурый взгляд Мэри.— Еще чего-нибудь хочешь?
Мэри ничего не ответила. Хорошо бы, если бы на двери ее спальни был замок. Тогда тетя Элис не могла бы войти...
— Ни ответа ни привета,— с улыбкой прокомментировала тетя Элис.— Может, съешь яблочко, милочка? Кто ест яблоки, тот никогда не болеет.