Шрифт:
– Ты еще не наделал глупостей? Нет? А измученный – видно химера заела? Не знаешь, что это – химера?
Виталик рассеянно: «Да» или «Нет», непонятно, кивнул.
– А один государственный вождь, Виталик, официально освободил от нее свой народ.
Издевался он, видя, что не понимает Виталик:
– Вообще же он был ефрейтором – но в качестве вождя и главнокомандующего поэтому, считая совесть химерой, освободил от нее свою армию, и свой народ.* (*А. Гитлера имел подразумевал Лахновский) Так вот, настрадался и хватит! Давай, покури и сейчас же езжай. Знаю, что говорю, потому, что Потемкина больше нет.
– Как нет? А Вы что его… сами? – не может поверить Виталик…
– Сам, – рассмеялся Лахновский, – Рапорт подал Потемкин. Переходит в другую службу.
Депутат – слуга бескорыстный
– Ты что вытворяешь, Альфред?! – незлобиво возмущается Степан Иванович, – Зачем будоражишь округу? Рай обещаешь народу. Не спятил?
– Да что Вы, не спятил. – отвечает Альфред, – Веду агитацию – вот и всего лишь.
– Зачем?
– Народного голоса ради! Затем, чтоб Лахновский, – а это я......
– Ну, не я!
– Так вот, чтобы я, вот сюда, – Альфред показал у сердца, – положил мандат их полпреда!
– Бизнесмен, стопроцентно успешный? Зачем? Клепай себе деньги, покуда каплет. Хорошо ведь каплет, Альфред! Я не прав? Ты – проходимец! Натура такая. А депутат – он слуга бескорыстный. Народный слуга!
– Я это знаю. Но чувствую, что политика – лучший бизнес. Минуту! – в кармане Альфреда пищала «труба». – Что значит, – выслушав, спросил он, – твое «до фига»?
Альфред диктовал задачу: – Значит, так: перекрой магистраль, откачивай воду, ищи новые трубы, и приступай к замене. Нет, не дырки заткнуть я сказал, а заменить все трубы. Да, двести метров! Все двести!
– В поселке – сказал он, убрав «трубу», – меняем худую, как жизнь, теплотрассу.
– В «Звезде»?
– Да, «Звезде»
– Там каждый год латают. Да толку: сверху бежит, в подвалы стекает. Хрен – не тепло у людей! Привыкли.
– Но я не латаю у меня другой стиль, и мой избиратель получит не хрен – а тепло!
– Добрый дядя? Свои, бизнесмен, тратишь деньги?
– Свои.
– Думаешь, мы их вернем тебе – власть, или они – работяги?
– Зачем так – они, или Вы? Я их сам верну!
– С депутатским мандатом у сердца? – остановился Степан Иванович.
– Вот именно. И хорошо верну.
– Такие деньги, такие деньги…– качает головой Степан Иванович. – Откуда такая уверенность? Не научил я тебя осторожности. Альфред…
– Научили и я благодарен, – приложил руку к сердцу Лахновский. – Но ведь прошло осторожное время. Теперь другое…
– Другое… – вздыхает Степан Иванович, – смутное время…
– Но я же ведь, – смеясь, напомнил Альфред, – политический кузнец! И вот что в синем пламени горячего железа наблюдаю: деньги будет делать бизнес. Уже делает, уже мы это видим…
– Да, ты же, например – и хорошо их делаешь. И делал бы их дальше, на здоровье…
– Но деньги не останутся, как личный урожай, у бизнесмена – потекут в политику. Политика – вот центр круговращения, осадочная емкость капитала.
«Чудеса! Действительно проходят времена Комбедов…» – качает головой Степан Иванович, ветеран депутатского корпуса.
Тантал
– Потемкин к нам надолго, Юрий Юрич? – спрашивает зам. комроты Медведенко своего начальника – командира роты МВД «Тантал»,
– А что?
– Он розыскник. Они – народ довольно самобытный. У них там самодеятельность, а у нас тут – дисциплина…
– Но они, Алеша – пахари, это большой плюс. И еще плюсы есть: опера – народ, как говорится, тертый!
– На терке? За этим не станет. Бока натрет – по своим затоскует. Уйдет!
– Не загадывай, к черту, не надо…
***
А солнце в ту пору остыло. Бродило по низкому небу. Под ним лежал снег.
– Доволен? – спросил у Потемкина ротный.
– Вполне. Главное, Юрий Юрьевич, враг очевиден! Как на линии фронта, его выбирать не надо. Солдаты спят с чисто душой.
– А в розыске?
– Там врага надо искать. А бывает – лепить.
– Ну, это логика, а в чем проблема? Чего ты крест на розыске поставил, я ведь могу знать? Можешь и не говорить, твое дело. Я тебя уже принял, потому что давно тебя, как спортсмена и человека, знаю, доверяю тебе. Служи.
– А проблемы, Юрий Юрьевич, я не скрываю – раздвоение личности.
– Это у тебя?