– Ты не знаешь, о чем говоришь. Я прошу тебя об этих трех месяцах, подари мне их!
– Калеб приподнял мое лицо за подбородок и, не позволяя вывернуться, пристально посмотрел в глаза. Он знал, что я не смогу сопротивляться его влиянию на меня. Это было несколько нечестно, и в то же время, разве я могла обижаться на него, когда и сама пыталась проделать с ним то же самое.

– Зачем ты так говоришь, ведь эти слова приносят тебе страдания, - задохнулась я, понимая, что совершенно не могу не отдаться его напору. Он унижался, прося меня об этом.

– Больше страданий мне принесет надежда. Каждый день ты будешь меняться, ты только ребенок, пока что. Твоя жизнь только началась, а я посягаю, на то, чтобы быть самым главным в твоей жизни. Мне хочется стать для тебя всем, и быть только твоим. Но разница в том, что я отчетливо понимаю, чего хочу, а ты даже и не догадываешься, какой я эгоист. Мое одиночество - худшая мука, которой может заболеть вампир. Оно заставляет цепляться за тебя, но ты слишком дорога мне, и я хочу, чтобы у тебя всегда было право уйти от меня. Сбежать, исчезнуть, оставить. Хотя я все равно не смогу и тогда пообещать тебе, что не буду тебя преследовать.

Теперь больно стало мне. Как просто он говорит о том, что отпустит меня, словно это дело уже решенное. Зная Калеба, я подозревала, что он для себя уже что-то решил.

– Но для чего мне убегать от тебя?

– Я не знаю, по какому злому року, судьба кинула тебя в мои руки, но я благодарен ей. Не понимаю, почему ты выбрала меня. Во мне так много зла, ненависти... ты как отпущение грехов, которое я не заслуживаю, - Калеб говорил тихо и меланхолично. Я еле разбирала его слова, чувствуя при этом всю серьезность, с которой он говорил, и его напряжение.

Мне было неприятно слушать то, о чем он говорит, и все же, я его понимала лучше, чем он мог себе представить. Как тяжело расстаться с прошлым, забыть и простить самого себя. Не думать о том, что мог бы изменить и избежать чего-то ужасающего. Понять, что ничто не вечно и боль и раскаяние нужно отпустить, потому как мы меняемся, а с нами изменяется наш мир, и то, что вчера казалось ужасающим, осталось, наконец, в прошлом.

Я и не подозревала, как много прошлого лежало между нами, и впервые испугалась, что ничего не изменится, даже если мы поминутно расскажем о своих прошедших годах. Все то, что мучило нас, вся та боль и ненависть. Насколько легче было страдать в одиночку, и я, как и он, не была готова открыться полностью. Словно мы действительно только познакомились. Калеб не верил, что я захочу остаться в вечности вместе с ним. Я не верила, что я могу быть ему нужна до такой степени.

Хотелось рассмеяться и развеять все его сомнения. Но я не могла вылечить все в его душе, пока оставалась такой же раненой и недоверчивой. Пока что не могла. В одном Калеб был прав, сейчас время для меня было очень важным. Лишь оно соединит нас, сблизит, уберет все недоверие, с помощью него исчезнут все тайны, и мы сможем доверять друг другу. Возможно, спустя некоторое время, я смогу взглянуть на себя его глазами, и понять, что же привлекло его ко мне.

– Ты глуп, Калеб Гровер, - я подтянулась на носочки и прошептала ему на ухо, - ты мог обладать любой, а выбрал меня. И до конца вечности я не смогу понять тебя, и ту счастливую звезду, что заглянула в мой дом, решив подарить встречу с тобой.

Калеб рассмеялся, немного рассеяв мои опасения, и все же не достаточно радостно.

– Ты не можешь считать меня подарком судьбы.

– Поверь, еще как могу. И как мне еще объяснить тебе, что я больше не принадлежу себе, а живу лишь тобой.

– Прошу, не говори так, - застонал он, крепче обнимая меня.
– Ты пойми, тебе кажется, что ты выиграла сверкающий Роллс-ройс, но я - раздолбанная колымага, разбитая, с отломленными деталями, облупившейся краской и холодным двигателем.

– Мне не нравится, когда ты сравниваешь себя со старой машиной, ты и твоя душа - прекрасны. Но если ты так хочешь, я дарю тебе эти три месяца, во время которых мы не будем строить планов... дольше, чем на неделю.

Ему не нравилось, как беспечно я отношусь к его словам. Но я уже решила для себя, что сделаю все, что в моих силах, чтобы залечить его недоверие. Может, мне и самой нужно было залатать старые раны, но с приходом в мою жизнь Калеба, они затягивались сами по себе.

– Спасибо. Я лишь надеюсь, что ты поймешь для чего это, - вздохнул он, и мимолетно поцеловал меня в губы.

Все во мне требовало продолжения поцелуя, и то, что Калеб так быстро отстранился, могло о многом сказать, если бы я только научилась, наконец, читать его телодвижения. Он никогда и ничего не делал просто так. И все же, спустя мгновение, я порадовалась, что он так сделал. Мне нужно было его просить о кое-чем таком, от чего он не придет в восторг.

– Теперь моя просьба, - осторожна начала я, стараясь не смотреть на него. Но по напрягшимся рукам Калеба я поняла, что он занервничал.
– Я хотела бы, чтобы о том, что мы вместе, никто не знал.