Но лучше взять итоги всей жизни поэта. Они — въ геніальной парафраз Горація:

И замчательно, что въ первоначальномъ черновомъ наброск поэтъ говорилъ иначе:

Но формула эта казалась поэту недостойной его, какъ человка и поэта, и внецъ дятельности своей онъ нашелъ въ томъ, что не замкнулся въ одиночеств.

И такъ должно быть! Истинно свободный, послдовательно, до конца идущій человкъ не можетъ отказаться отъ человка. Чмъ выше призваніе его, тмъ мене можетъ оно заключать презрнія къ человку и его цлямъ. Презрть ихъ — значило бы презрть самую человческую природу, значило бы впасть въ самый тяжкій человческій грхъ.«Міръ и мы одно — поучаетъ мудрый Тагоръ. — Выявляя себя, мы служимъ міру, спасаемъ міръ, спасаемъ другіе «я».»

Нтъ формулы боле скомпрометированной, боле фальшивой, чмъ формула — «общее благо». Но для вождя она должна звучать иначе. Его свобода и радость — въ свобод и радости другихъ. Упраздненіе рабовъ — и обезпеченіе «общаго блага» — такая же необходимая предпосылка подлиннаго индивидуалистическаго міросозерцанія, какъ совершенный индивидуализмъ есть условіе свободной общественности.

Подведемъ итоги.

Взвсивъ доводы — за и противъ общественности, мы полагаемъ, что анархистское міровоззрніе, если оно желаетъ быть живой, реальной силой, а не отвлеченнымъ умствованіемъ аморфнаго индивидуализма — должно оправдать общественность.

Въ ней мы родимся, изъ нея черпаемъ питательные соки, ее же обращаемъ въ орудіе нашего освобожденія. И сама общественность, помимо нашей воли, вн нашего сознанія врывается въ нашъ личный жизненный потокъ. Это — неотразимый фактъ, и было бы недостойной анархиста трусостью — забыться въ пустомъ, но самодовольномъ отрицаніи. Было бы напраснымъ отрицать живущее во всхъ насъ «чувство общественности». Чаадаевъ былъ правъ, восклицая въ «Философическихъ письмахъ»: «Наряду съ чувствомъ нашей личной индивидуальности мы носимъ въ сердц своемъ ощущеніе нашей связи съ отечествомъ, семьей и идейной средой, членами которыхъ мы являемся; часто даже это послднее чувство живе перваго».

Это — справедливо. Чувство общественности — намъ имманентно. Оно родится и растетъ съ нами.

Но общественность есть лишь связность подлинныхъ реальностей — своеобразныхъ и неповторимыхъ. Поэтому общественность не можетъ быть абсолютной цлью личности. Она не можетъ быть безусловнымъ критеріемъ его поступковъ. Она — есть средство въ осуществленіи личностью ея творческихъ цлей.

Быть-можетъ, еще большія опасности, чмъ крайности абсолютнаго индивидуализма, для анархистской мысли представляетъ тотъ раціоналистическій плнъ, въ которомъ она находится досел.

Что такое раціонализмъ?

Культъ отвлеченнаго разума, вра въ его верховное значеніе въ ршеніи всхъ — равно теоретическихъ и практическихъ задачъ.

Раціонализмъ — міровоззрніе, которое въ единомъ мір опыта устанавливаетъ и противополагаетъ два самостоятельныхъ и несоизмримыхъ міра — міръ матеріальный, вещный и міръ мысли, духовный. Только послдній міръ намъ данъ непосредственно, второй — міръ явленiй (феноменализмъ), міровой механизмъ познается разумомъ и въ его дятельности получаетъ объясненіе, раціональное обоснованіе.

Однако, посягательства разума идутъ еще дале.

«Основнымъ принципомъ всякаго раціонализма — пишетъ проф. Лопатинъ, — является утвержденіе полнаго соотвтствія между бытіемъ и мышленіемъ, ихъ внутренняго тождества; иначе никакъ нельзя было-бы оправдать притязанiй нашего разума познать истину вещей путемъ чисто умозрительнымъ, отвлекаясь отъ всякой данной дйствительности; а въ этихъ притязаніяхъ самая сущность раціонализма. Но такое предположеніе всецлаго соотвтствія бытія и мысли въ своемъ послдовательномъ развитіи неизбжно приводитъ къ признанію логическаго понятія о вещахъ за всю ихъ сущность и за единственную основу всей ихъ дйствительности. Черезъ это рацiонализмъ переходитъ въ «панлогизмъ» — ученіе о такомъ абсолютномъ понятіи, «въ которомъ никто и ни о чемъ не мыслитъ», и которое «предшествуетъ и всему познающему и всему познаваемому».

Это — раціонализмъ въ его крайнемъ философскомъ выраженіи.

Между тмъ, раціонализмъ есть многообразное явленіе, проникающее вс сферы человческаго творчества. И потому онъ можетъ быть изслдуемъ въ различныхъ планахъ: какъ міросозерцаніе, какъ культурно-историческое явленіе, какъ политическая система.

Въ дальнйшемъ изложеніи мы будемъ имть дло съ раціонализмомъ въ смысл міросозерцанія, въ смысл слпой энтузіастической вры въ конечное, всепобждающее, творческое значеніе разума.

Раціонализмъ характеризуется прежде всего безусловнымъ отрицаніемъ опыта, традицій, историческихъ указаній. Онъ — глубокій скептикъ. Въ его глазахъ религіозныя системы, мифы, разнообразныя формы коллективнаго, народнаго творчества не имютъ никакой цны. Все это — варварскій хламъ, рабскій страхъ или разгулъ инстинктовъ, существующій лишь до тхъ поръ, пока къ нимъ не подошелъ съ формальной логикой раціоналистическій мудрецъ.

Но этотъ безпредльный скептицизмъ, это безпощадное отрицаніе всего порожденнаго жизнью и опытомъ живетъ въ раціонализм рядомъ съ страстной врой въ разумъ, способный собственными силами все разрушить и все построить.

Скептическій, разсудочный, анти-историческій раціонализмъ «искусственному» противопоставляетъ — «вчное», «естественное», согласное съ «законами природы», открываемое и построяемое человческимъ разумомъ. Онъ говоритъ объ естественной религіи, естественномъ прав, естественной экономик. Онъ создаетъ, наконецъ, «естественнаго» человка — человка-фикцію, безъ плоти и крови, средняго абстрактнаго человка, лишеннаго какихъ бы то ни было историческихъ или національныхъ покрововъ.