«Газик» проскочил пригород, пересек центр авыкатился прямо к вокзалу. Стриженой помог матери выйти аз машины. Ксения Алексеевна прощально помахала рукой водителю.

Андрей решительно шагнул к привокзальному скверу.

— Посидим...

Они нашли свободную скамью, окруженную с двух сторон акациями. Некогда густо покрытые листвой, деревца прореди-лись, с них то и дело срывались легкие истонченные листья, прихваченные первыми ночными заморозками.

Ксения Алексеевна молчала. Они сидели близко, рядом, и мать чувствовала, как труден сыну предстоящий разговор. И она первая начала его.

Такие прорывы не каждый год, Андрей.

Да, не каждый, — согласно кивнул Стриженой, — во я

к нему готовился...

Ксения Алексеевна потерла виски и вдруг остро а озорно взглянула в лицо сыну.

Ты устал... Последние недели были трудными и неудач

ными. А застава числится в отличных... В ошибках разберешь

ся сам... Они для того и совершаются, чтобы на них учиться.

Но еот что я скажу тебе на прощание. Нужно всегда помнить,

что каждый из вас значит для государства здесь, на погранич

ной полосе. Что бы ни случилось с душой, как бы ни выворачи

валась она от боли, твои тревоги ничто в сравнении с тревога

ми границы на всем бесконечном ее протяжении...

...На всем бесконечном ее протяжении, — повторил Стра-

женой, — спасибо, мама...

Ксения Алексеевна достала из кармана револьвер.

— Хотела вот увезти обратно. Все равно, думала, нигде

патронов для нагана теперь не достанешь. Ведь те, которые бы

ли, — с войны. Я счастлива, Андрюша. что стреляла из него

по врагу. Оказывается, можно хоть на минуту вернуть моло

дость. И я поняла, что не имею больше права аа это оружие.

На границе оно должно передаваться по наследству. Возьми...

Я его и везла в вашу комнату боевой славы. И пойдем на пер

рон, чтобы мне не сказали: «Ваш поезд давно ушел».

Ксения Алексеевна озорно, по-молодому рассмеялась и легонько шлепнула сына пальцем по носу, как это делала давным-давно, когда он пытался дотянуться рукой до макушки карликового карагача, росшего во дворе отцовской заставы.

34

Евгений ЗАГОРОДНИЙ

Повесть

Одним из возможных и очень интересных направлен ний военно-патриотической литературы являются исто-рико-приключенческие повести. В них, в отличие от исторических романов, можно сузить число действующих лиц, ограничить рамки исследуемого периода и в динамичной литературной форме максимально приблизить к нам события прошлого.

Наша отечественная военно-морская история очень богата славными страницами. Ни один флот ни одной великой державы не одержал столько блистательных побед на море. Такой победой была и Гангутская, о которой рассказывается в повести «Все решат пушки...». Но, несмотря на то что в основе повести лежит подлинный факт, она все же не документальная, а именно «искательская», остросюжетная, приключенческая. Подобные литературные произведения имеют большое воспитательное значение и безусловно играют немалую роль в пропаганде героического прошлого наших Вооруженных Сил.

Вице-адмирал К- СТАЛБО,

доктор военно-морских наук, профессор,

заслуженный деятель науки РСФСР,

лауреат Государственной премии СССР

1

М

артовское низкое небо совсем придавило Лондон. Черные языки копоти и волны легучеи сырости скрыла деревья парка, стены Сент-Джеимского дворца. Под окнами королевскоп резиденции туманные оттепели и грязная капель обнажили глинистую почву. Курфюрст Ганноверский, он же король Великобритании Георг I, никак не мог привыкнуть к островному климату туманного Альбиона. Приходилось скрепя сердце менять из-за этого старые привычки, заведенные еще в Ганновере. Вот и се-годпя — пропади все пропадом! — нельзя даже выйти на утреннюю прогулку — за окнами едко-серый туман.

Однако не из-за одной мертвящей погоды его величество пребывал не в духе: бесило, что царю-азиату, Петру, видите ли, мало победы под Полтавой. Мало победы, которой могла бы гордиться любая армия Европы. Теперь доносят: царь московитов начинает строить новые корабли, ничуть не хуже английских... О, мой бог!

Петр явно готовится к морской войне со Швецией! Ведь писал же посланник — эти строки навязчиво лезли королю в голову: «Проживи русский царь еще несколько лет — и у него будет флот в сорок линейных кораблей и десятка два