Он присел без приглашения и отметил не без удовольствия, что Георг ни взглядом, ни жестом не выдал своего раздражения.

Есть не менее важное, чем разгром русского флота... Сэр

Рой Дженкинс с помощью красавиц давно сбивает с толку

црестолонаследника, царевича Алексея. Прибрав его к рукам,

мы сможем в будущем превратить Россию в нашу колонию...

Да, да, поручите сэру Дженкинсу и это!

2

На набережной Невы перед кабацкой избой остановились два морских офицера. Метлой у порога обмели снег с порыжелых ботфортов и широко распахнули тяжелую певучую дверь. Бригадир Бакаев, коренастый и широкий в плечах, с бычьей короткой шеей и золотистой гривой курчавых волос, вскидывая пшеничную бровь, сильно потянул поздрями хмельной дух. С улыбкой покосился на своего спутника.

— Тут и отведем немного душу. — Помедлив, он многозначительно добавил: — Ляжем в дрейф.

39

— Ну что ж, эта гавань вроде ничего, — согласился коман

дор Змаевяч — тонкий и хрупкий, с косоватыми прорезями

синеватых глаз. — Только выбери место потише да от любо

пытных глаз подальше.

Бакаев понимающе кивнул и, чуть прихрамывая, прошел в дальний темноватый угол.

Дверь кабака со ржавыми скрипами несколько раз бухнула — вошли англичане, шведы, разный суетпый люд.

Меж столиков живо зашныряли два шута, стали приставать к кабацкому люду. Рядом с буфетом в сизых пластах табачного дыма разноголосо запели скрипки, гобой п волынка.

Проходя к буфету, Змаевич удивленно загляделся на сидевшего среди англичан человека в голландском платье. Оба об-радованпо уставились друг на друга, и капитан потащил иноземца к лавке, где скучал Бакаев.

Иноземец оказался юрким, невысоким, жпдко-белесоватым, имел улыбку хитрую и скользкую.

— Эй, Яков, глянь, кого я встретил! — повеселел Змае

вич. — Moii приятель, Лаэрт Розенкранц! Вот с кем я готов

выпить ппва хоть бочку!

Трактирщица — баба редкой толщины — поставила перед компанией три высокие оловянные кварты, положила несколько вяленых рыбок.

Розенкранц вытянул обметанные пупырышками простуды губы и весело глянул поверх горы белой пены. Изрядно отпив, достал полосатый платок, вытер широкое и дряблое с навислим носом лицо, повернулся к Змаевичу.

А что, капитан-командор! Давно мы с тобой не виде

лись?!

Да, почитай, с полтавской баталии. — Змаевич смотрел с

затаенной насмешкой.

Где же ты все это время был?

Где? — Капитан-командор откинулся к стене, коснулся

напомаженных, словно нарисованных черных усиков. — Не на

лебяжьих перинах валялся! Разные были гавани...

Это так, — с заметной ухмылкой подтвердил Розен

кранц. — А я вот слыхал, ты и в свейских землях бывал...

И там меня носило. Но не для разорения, конечно, госу

дарь нас туда посылал, а чтобы при споре о мире со шведами

было чего уступить, окромя Выборга и Карелы. Так что, Ла

эрт, не без хитрости тогда обошлось. Сказывают, государь так

и отписал генерал-адмиралу Апраксину: «Ежели бог допустит

летом до Абова, то шведская шея легче гнуться станет...»

Розенкранц неопределенно улыбнулся.

Ну и как? С той поры гнется?

Да не очень. Уж больно они, подлые, влакомились в

Финляндию! Хотя оно и понятно — сия провинция вроде тить

ки — всю Швецию кормит... А под Абовом жарко было. Ух,

как жарко! Но, правда, мы шибко потеснили шведа. От той

баталии в нашем полку осталось, почитан, не более сотни.

Вот как! — Датчанин отвернулся к шутам и сделал вид,

что смеется над ними.

Да оно и не то, чтобы очень мало нас осталось, — мет-

40

нул Змаевич тяжелый взгляд. — К вечеру подъехал государь и зычно справился: «А много ли вас осталось, ребята?» Фланговый ему и ответил: «Да еще фортеции на две хватит, господин первый бом-бар-дир!» Во как разошлись — до лютости. '

И в то же время мы под Штеттином, главным. померан

ским городом, мира искали, — сказал Бакаев, пытливо вгля

дываясь в Розенкранца. Со злой услужливостью справился: —