Зверобой, не теряя даром времени, бросился в лес и стал под прикрытие.

поскорее выстрелить, взял ружье наизготовку и, не отдавая сам себе отчета в своих словах, пробормотал: — Нет, нет! Пусть краснокожий язычник зарядит свое ружье, и тогда мы посмотрим. Но пироги он не получит! Индеец был так поглощен своим занятием, что даже не заметил присутствия врага. Он только боялся, как бы кто- нибудь не захватил пирогу и не увел от берега прежде, чем ему удастся помешать этому. Индеец стоял всего в не¬ скольких футах от кустов и, приготовившись к выстрелу, в один миг мог очутиться на опушке. Противник находился в пятидесяти ярдах от него, а деревья, кроме тех двух, за которыми прятались сражающиеся, были расположены та¬ ким образом, что не закрывали поля зрения. Зарядив наконец ружье, дикарь огляделся по сторонам и пошел вперед, ловко укрываясь от предполагаемой пози¬ ции своего врага, но очень неловко от действительной опас¬ ности. Тогда Зверобой тоже выступил из-за прикрытия и окликнул его: — Сюда, краснокожий, сюда, если ты ищешь меня! Я еще не очень опытен в военном деле, но все же не на¬ столько, чтобы остаться на открытом берегу, где меня мож¬ но подстрелить, как сову при дневном свете. От тебя одного зависит, быть между нами миру пли войне, потому что я не из тех, кто считает подвигом убивать людей в одиночку в лесу. Индеец удивился, так внезапно заметив угрожавшую ему опасность. Однако он знал немного английский язык и понял общий смысл сказанных ему слов. К тому !же он был слишком хорошо вышколен, чтобы обнаружить свой испуг. Он опустил с доверчивым видом приклад ружья и сделал *рукой приветственный жест. При этом он не поте¬ рял самообладания, подобающего человеку, который счи¬ тает себя выше всех. Но вулкан, бушевавший в его груди, заставлял глаза его сверкать и ноздри раздуваться, подоб¬ но ноздрям хищного зверя, которому неожиданно помеша¬ ли сделать роковой прыжок. — Две пироги, — сказал он низким горловым голосом, свойственным людям его расы, и вытянул вперед два паль¬ ца во избежание всякой ошибки: — одна мне, другая тебе« — Нет, нет, минг, это не выйдет! Пироги тебе не при¬ надлежат, и ты не получишь ни одной, пока это зависит от меня. Я знаю, теперь идет война между твоим и моим 114

народом, но это еще не значит, что люди должны убивать друг друга, как дикие звери, встретившиеся в лесу. Ступай своей дорогой, а я пойду моей. Земля достаточно обширна для нас обоих, а если мы встретимся в честном бою, тогда пусть сам бог решает, кому жить, а кому умереть. — Хорошо! — воскликнул индеец. — Мой брат миссио¬ нер. Много говорит. Все о Маниту1. — Нет, нет, воин. Я недостаточно хорош для моравских братьев. Я вряд ли гожусь, для того чтобы читать в лесу проповеди разным бродягам. Нет, нет, в мирное время я только охотник, хотя при случае мне, может быть, придется сразить одного из твоих соплеменников. Только я предпо¬ чел бы сделать это в честном бою, а не ссорясь из-за какой- то жалкой пироги. — Хорошо! Мой брат молод, но очень мудр. Плохой воин, но хорошо говорит. Вождь в совете. — Ну, этого я не скажу, ^ возразил Зверобой, слегка покраснев от плохо скрытой насмешки в словах индейца.— Мне хотелось бы провести свою жизнь в лесу, и провести ее мирно. Все молодые люди должны идти по тропе вой¬ ны, когда для этого представляется случай, но одно дело война, другое — бессмысленная резня. Сегодня ночью я убедился, что провидение осуждает бесполезное убийство. Поэтому я предлагаю тебе идти твоей дорогой, а я пойду моей, и, надеюсь, мы разойдемся друзьями. — Хорошо! У моего брата два скальпа — седые волосы под черными. Мудрость старика, язык юноши. Тут дикарь приблизился, протянув с улыбкой руку и всем своим видом выражая дружелюбие и уважение. Оба обменялись рукопожатиями, уверяя друг друга в своей искренности и в желании заключить мир. — Каждому свое, — сказал индеец: — моя пирога мне, твоя пирога тебе. Пойдем посмотрим: если она твоя, бери ее; если она моя, я возьму. — Будь по-твоему, краснокожий. Хотя ты ошибаешь¬ ся, говоря, что пирога принадлежит тебе. Но за показ денег не берут. Пойдем на берег, и убедись собственными глаза¬ ми, если не веришь мне. Индеец снова воскликнул: «Хорошо!» —и они зашага¬ 1 Маниту — имя таинственной колдовской силы, в которую верили некоторые индейцы. Так же назывались духи-покровители, которым поклонялись индейские племена. 115

ли рядом по направлению к берегу. Никто из них не выка¬ зывал ни малейшего опасения, и индеец шел впереди, как бы желая доказать своему новому знакомому, что не боит¬ ся повернуться к нему спиной. Когда они выбрались на открытое место, дикарь указал на пирогу Зверобоя и про¬ изнес выразительно: — Не моя — бледнолицего пирога. Та — краснокожего. Не хочу чужой пирога, хочу свою. — Ты ошибаешься, краснокожий, ты жестоко оши¬ баешься. Пирогу оставил в тайнике старик Хаттер, и она принадлежит ему по всем законам, белым или красным. Взгляни на эти скамьи для сиденья — они говорят за себя. Это не индейская работа. — Хорошо. Мой брат еще не стар, но очень мудр. Ин¬ дейцы таких не делают. Работа белых людей. — Очень рад, что ты согласен, а то нам бы пришлось поссориться. А теперь каждому свое, и я сейчас же уберу пирогу подальше, чтобы прекратить спор. С этими словами Зверобой поставил ногу на борт лег¬ кой лодки и сильным толчком отогнал ее в озеро футов на сто или более, где, подхваченная течением, она неминуемо должна была обогнуть мыс, не подходя к берегу. Дикарь вздрогнул, увидя это решительное движение. Зверо¬ бой заметил, как индеец бросил быстрый, но свирепый взгляд на другую пирогу, в которой лежали весла. Лицо краснокожего, впрочем, изменилось лишь на секунду. Иро¬ кез снова принял дружелюбный вид и приятно осклабился'. — Хорошо, — повторил он еще более выразительно.— Молодая голова, старый ум. Знает, как кончать споры. Про¬ щай, брат. Плыви в свой водяной дом, в Гнездо Водяной Крысы. Индеец пойдет в свой лагерь, скажет вождям: не нашел пироги. Зверобой с удовольствием выслушал это предложение, так как ему не терпелось поскорее вернуться к девушкам, и он добродушно пожал руку, протянутую индейцем. По- видимому, они расстались друзьями, и в то время как крас¬ нокожий спокойно пошел обратно в лес, неся ружье под мышкой и ни разу не оглянувшись, бледнолицый напра¬ вился к пироге. Свое ружье он нес столь же мирным обра¬ зом, но не переставал следить за каждым движением индей¬ ца. Впрочем, подобная недоверчивость вскоре показалась ему неуместной, и, как бы устыдившись, молодой человек 116

отвернулся и беззаботно шагнул в лодку. Здесь оп начал готовиться к отплытию. Так прошло около минуты, когда, случайно обернувшись, он своим быстрым и безошибочным взглядом заметил страшную опасность, грозившую его жиз¬ ни. Черные свирепые глаза дикаря, как глаза притаивше¬ гося тигра, смотрели на него сквозь небольшой просвет в кустах. Ружейная мушка уже опустилась нэ один уровень с головой юноши. Тут богатый охотничий опыт Зверобоя оказал ему хо¬ рошую услугу. Привыкнув стрелять в оленей на бегу, ко¬ гда действительное положение тела животного приходится определять скорее по догадке, чем на. глаз, Зверобой вос¬ пользовался теперь тем же приемом. В одно мгновение он поднял карабин, взвел курок и, почти не целясь, выстрелил в кусты, где, как он знал, должен был находиться индеец и откуда видна была лишь его страшная физиономия. Под¬ нять ружье немного выше или прицелиться более тщатель¬ но не было времени. Он проделал это так быстро, что про¬ тивники разрядили свои ружья в один и тот же момент, и грохот двух выстрелов слился в один звук. Горы послали в ответ одно общее эхо. Зверобой опустил ружье и, высоко подняв голову, стоял твердо, как сосна в безветренное июньское утро, тогда как краснокожий испустил пронзительный вой, выскочил из-за кустов и побежал через лужайку, потрясая томагавком. Зверобои, все еще стоял с разряженным ружьем у плеча, и лишь по охотничьей привычке рука его машинально нащу¬ пывала роговую пороховницу и шомпол. Подбежав к врагу футов на сорок, дикарь швырнул в него свой топор. Но взор минга уже затуманился, рука ослабела и дрожала; молодой человек без труда поймал за рукоятку пролетав¬ ший мимо томагавк. В эту минуту индеец зашатался и рух¬ нул на землю, вытянувшись во весь рост. — Я знал это, я это знал! — воскликнул Зверобой, уже готовясь загнать новую пулю в дуло своего карабина. — Я знал, что этим кончится, когда поймал взгляд этой твари. Человек сразу все замечает и стреляет очень проворно, когда опасность грозит его жизни. Да, я знал, что этим кон¬ чится. Я опередил его на одну сотую долю секунды, иначе мне пришлось бы плохо. Пуля пролетела как раз мимо моего бока. Говорите, что хотите, но краснокожий совсем не так ловко обращается с порохом и пулей, как бледно¬ 117

лицый. Видно, нет у них к этому прирожденной способно-^ сти. Даже Чингачгук хоть и ловок, но из карабина не всегда бьет наверняка. Говоря это, Зверобой зарядил ружье и швырнул тома- гавк в пирогу. Приблизившись к своей жертве, он в печаль^ ной задумчивости стоял над ней, опершись на карабин* В первый раз ему пришлось видеть человека, павшего в бою, и это был первый ближний, на которого он поднял ру¬ ку. Ощущение было совершенно новым для него, и к тор¬ жеству примешивалась жалость. Индеец еще не умер, хотя пуля насквозь прострелила его тело. Он неподвижно лежал на спине, но глаза его наблюдали за каждым движением победителя, как глаза пойманной птицы за движением птицелова. Он, вероятно, ожидал, что враг нанесет ему по¬ следний удар, перед тем как снять скальп, или, быть мо¬ жет, боялся, что это жестокое дело совершится еще преж¬ де, чем он испустит дух. Зверобой угадал его мысли и с печальным удовлетворением поспешил успокоить беспо¬ мощного дикаря. — Нет, нет, краснокожий, — сказал он, — тебе больше нечего бояться. Снимать скальпы не. в моем обычае. Я сей¬ час подберу твой карабин, а потом вернусь и сделаю для тебя все, что могу. Впрочем, мне нельзя здесь слишком долго задерживаться: три выстрела подряд, пожалуй, при¬ влекут сюда кого-нибудь из ваших чертей. Последние слова молодой человек произнес про себя, разыскивая в это время ружье, которое нашел там, где хо¬ зяин его бросил. Зверобой отнес в пирогу ружье индейца и свой карабин, •а потом вернулся к умирающему. — Всякая вражда между нами кончена, краснокожий,— сказал он. — Ты можешь не беспокоиться насчет скальпа и прочих жестокостей. Надеюсь, я сумею вести себя, как по¬ добает белому. Если бы взгляд мог полностью выражать мысли чело¬ века, то, вероятно, невинное тщеславие Зверобоя и его бах¬ вальство своим цветом кожи получили бы маленький щел¬ чок, но он прочитал в глазах умирающего дикаря лишь благодарность и не заметил горькой насмешки, которая бо¬ ролась с более благородным чувством. — Воды! — воскликнул несчастный. — Дай бедному ин¬ дейцу воды! 118

— Ну, воды ты получишь сколько угодно, хоть выпей досуха все озеро. Я сейчас отнесу тебя туда. Мне так и рас¬ сказывали о раненых: вода для них величайшее утешение и отрада. Сказав это, Зверобой поднял индейца на руки и отнес к озеру. Здесь он прежде всего помог ему утолить палящую жажду, потом сел на камень, положил голову раненого противника к себе на колени и постарался, как умел, облег¬ чить его страдания. Грешно было бы с моей стороны не сказать, что пришло твое время, воин, — начал он. — Ты уже достиг средних лет и при твоем образе жизни, наверное, натворил немало. Надо подумать о том, что ждёт тебя впереди. Крас¬ нокожие, как и белые, в большинстве случаев не думают успокоиться в вечном сне, и те и другие собираются жить в ином мире. Каждого из нас будут судить на том свете по его делам. Я полагаю, ты знаешь об этом довольно и не нуждаешься в проповедях. Ты попадешь в леса, богатые дичью, если был справедливым индейцем, а если нет, то бу¬ дешь изгнан в пустыню. У меня несколько иные понятия на этот счет. Но ты слишком стар и опытен, чтобы нуждать¬ ся в поучениях такого юнца, как я. Хорошо! — пробормотал индеец. Голос его сохранил свою силу, хотя жизнь его уже клонилась к закату. — Мо¬ лодая голова, старая мудрость. Когда наступает конец, нам порой утешительно бы¬ вает знать, что люди, которых мы обидели или пытались обидеть, прощают нас. Ну так вот — я совершенно позабыл, что ты покушался на мою жизнь: во-первых, потому, что ты не причинил мне никакого вреда; во-вторых, потому, что ничему другому тебя не учили, и мне совсем не следовало бы тебе верить, и, наконец, самое главное, потому что я не могу таить зло против умирающего, все равно — язычник он или христианин. Итак, успокойся, поскольку речь идет обо мне, а что касается всего прочего, то об этом ты знаешь лучше, чем я. Подобно большинству людей своего племени и подобно многим из нас, умирающий больше думал об одобрении тех, кого он собирался покинуть, чем об участи, поджидав¬ шей его за могилой. И, когда Зверобой замолчал, индеец пожалел, что никто из соплеменников не видит, с какой твердостью переносит он телесные муки и встречает свой 119

конец. С утонченной вежливостью, которая так часто бы¬ вает свойственна индейскому воину, пока его не испортило общение с наихудшей разновидностью белых людей, он по¬ старался выразить свою благодарность. — Хорошо, — повторил он, ибо это английское слово чаще других употребляется индейцами, — хорошо, молодая голова и молодое сердце. Хотя и старое сердце не проли¬ вает слез. Послушай индейца, когда он умирает и не имеет нужды лгать. Как тебя зовут? — Теперь я ношу имя Зверобой, хотя делавары гово¬ рили, что когда я вернусь обратно с военной тропы, то по¬ лучу более почетное прозвище, если его заслужу. — Это хорошее имя для мальчика — плохое имя для воина. Ты скоро получишь лучшее. Не бойся! — В своем возбуждении индеец нашел в себе достаточно сил, чтобы поднять руку и похлопать молодого человека по груди. — Верный глаз, палец — молния, прицел — смерть... Скоро — великий воин... Не Зверобой — Соколиный Глаз... Соколи¬ ный Глаз... Соколиный Глаз... Пожми руку!.. Зверобой, или Соколиный Глаз, как впервые назвал его индеец (впоследствии это прозвище утвердилось за ним), взял руку дикаря, кс*торый испустил последний вздох, с восхищением глядя на незнакомца, проявившего столько проворства, ловкости и твердости в таком затруднитель¬ ном и новом для него положении. — Его дух отлетел, — сказал Зверобой тихим и гру¬ стным голосом. — Горе мне! Со всеми нами это случится рано или поздно, и счастлив тот, кто независимо от цвета своей кожи достойно встречает этот миг! Здесь лежит тело храброго воина, а его душа уже улетела на небеса, или в ад, или в леса, богатые дичью. Старик Хаттер и Гарри Непо¬ седа попали в беду; им угрожают, быть может, пытки или смерть — и все ради той награды, которую случай предла¬ гает мне, по-видимому, самым законным и благородным образом. По крайней мере, очень многие именно так рас¬ суждали бы на моем месте. Но нет! Ни одного гроша этих денег не пройдет через мои руки. Белым человеком я ро¬ дился и белым умру, хотя его королевское величество, его губернаторы и советники в колониях забывают ради мел¬ ких выгод, к чему обязывает их цвет кожи. Нет, нет, воин, моя рука не прикоснется к твоему скальпу, и твоя душа в пристойном виде может появиться в стране духов. 120

Сказав это, Зверобой поднялся на ноги. Затем он при¬ слонил мертвеца спиной к небольшому камню и вообще постарался придать ему позу, которая не могла показаться неприличной очень щепетильным на этот счет индейцам. Исполнив этот долг, молодой человек остановился, рассма¬ тривая в грустной задумчивости угрюмое лицо своего пав¬ шего врага. Привыкнув жить в полном одиночестве, он опять начал выражать вслух волновавшие его мысли и чувства. — Я не покушался на твою жизнь, краснокожий, — сказал он, — но у меня не было другого выбора: или убить тебя, или быть убитым самому. Каждый из нас действовал сообразно своим обычаям, и никого не нужно осуждать. Ты действовал предательски, потому что такова уж у вас по¬ вадка на войне, а я был опрометчив, потому что слишком легко верю людям. Ладно, это моя первая, хотя, по всей вероятности, не последняя стычка с человеком. Я сражал¬ ся почти со всеми зверями, живущими в лесу — с медве¬ дями, волками, пантерами, — а теперь вот пришлось начать и с людьми. Будь я прирожденный индеец, я мог бы рас¬ сказать об этой битве или принести скальп и похвастаться своим подвигом в присутствии целого племени. Если бы врагом был всего-навсего медведь, было бы естественно и прилично рассказывать всем и каждому о том, что случи¬ лось. А теперь, право, не знаю, как сказать об этом даже Чингачгуку, чтобы не получилось, будто я бахвалюсь. Да и чем мне, в сущности, бахвалиться? Неужели тем, что я убил человека, хотя это и дикарь? И, однако, мне хочется, чтобы Чййгачгук знал, что я пе опозорил делаваров, воспитавших меня. Монолог Зверобоя был внезапно прерван: на берегу озера,, в ста ярдах от мыса, появился другой индеец. Оче¬ видно, это тоже был разведчик; привлеченный выстрелами, он вышел из лесу, не соблюдая необходимых предосторож¬ ностей, и Зверобой увидел его первым. Секунду спустя, заметив охотника, индеец испустил пронзительный крик. Со всех сторон горного склона откликнулась дюжина гром¬ ких голосов. Медлить было нельзя; через минуту лодка понеслась от берега, подгоняемая сильными и твердыми ударами весла. Отплыв на безоцасное расстояние, Зверобой перестал грести и пустил лодку по течению, а сам начал оглядьь 121