Никки недовольно глянула на Ричарда.

– Она никому ничего не рассказывает о ком-то еще; это - своего рода профессиональная этика. Мы направляемся в Народный Дворец.

– Народный Дворец, - сказала Никки.
– Я желаю путешествовать в Народный Дворец.

– Она идет со мной и с Карой, - сказал Ричард сильфиде.
– В то же самое место. Ты понимаешь? Она должна быть с нами, когда мы туда доберемся.

– Да, хозяин. Мы будем путешествовать.
– Лицо, напоминающее огромную полированную статую, улыбнулось.
– Вы останетесь довольны.

Рука из жидкого серебра обвила всех троих, увлекая в колодец. Никки сильнее сжала ладонь Ричарда.

Погружаясь в полную темноту сильфиды, Никки удерживала свое дыхание. Она знала, что должна дышать, но ее ужасала сама мысль, что нужно вдыхать серебристую жидкость.

Дыши.

Наконец она отчаянно вдохнула сильфиду. Цвета, свет, очертания вокруг нее таяли и вновь обретали волнующие формы. Сжимая руку Ричарда, Никки скользила сквозь шелковистое нечто. Это было великолепное ощущение ленивого неспешного движения и в то же время стремительное ощущение полета с невероятной скоростью.

Дыша, она втягивала иную, вызывающее головокружение, сущность сильфиды. Это было великолепное освобождение от всего, что ее преследовало, от тяжелого бремени на душе. Она осталась одна, связанная только с Ричардом. Там не было ничего. Не было никого.

Это был экстаз.

Она не хотела, чтобы он кончался.

ГЛАВА 23

Кэлен наблюдала за Сестрами, а те всматривались вдаль, стараясь отыскать малейшее движение. С заходом солнца тени сгустились и слились в мрачноватую дымку. Только на юге, у самого горизонта последняя тонкая полоска угасающего света пробивалась из-под зловещих серых туч, громоздящихся на темном лиловом небе. Алый отсвет вечерней зари касался верхушек облаков, придавая вечеру оттенок нереальности.

Небо, всегда в этих местах всегда плотно укрытое облаками, казалось чрезмерно огромным, отчего Кэлен чувствовала себя крошечной и беззащитной. Плоская бесконечная равнина тянулась далеко на юг, исчезая за горизонтом. В этом пустынном месте встречалась лишь скудная растительность, да и ту можно было обнаружить только в низинах.

Облака, летящие над равниной, порой приносили с собой полосы дождя, но, судя по виду равнины, дожди были тут явлением редким и весьма необычным. Кэлен подозревала, что можно было целый год простоять на одном месте, поджидая один из этих редких дождей - и не дождаться. Бесплодный пейзаж заставлял саму жизнь казаться хрупкой и безнадежной. Казалось, только горы на севере и востоке, были способны выжать влагу из этой череды облаков, а потому деревья не осмеливались спускаться вниз со своих горных убежищ.

Лошади захрапели и забили копытами. Кэлен потуже натянула поводья и рассеянно погладила одну из них по морде, чтобы успокоить. Лошадь в ответ слегка подтолкнула носом ее руку, выпрашивая новой ласки. Кэлен отвлеклась от тяжелых мыслей, неотступно следовавших за ней последнее время, и принялась почесывать шею животного.

Вдалеке, на севере виднелась горная гряда, которая снижалась, переходя в более низкий, но массивный хребет, напоминавший гребень огромного чудовища. Похоже, это был один из отрогов тех самых гор, вдоль которых они столько дней двигались к югу. Возможно, там она не была открыта любому взгляду на мили вокруг. Не то, что на равнине, где она чувствовала себя обнаженной и уязвимой. А горы почему-то внушали ей чувство надежного убежища, ей так хотелось снова там оказаться. Она сама не понимала, откуда взялось такое чувство, ведь трудно представить положение хуже, чем ее положение рабыни Сестер, о которой забывают, едва увидев.

У самого подножия Кэлен разглядела нечто похожее на строения. Судя по всему, это были руины древних зданий - у многих из них не было крыш. По мере приближения, бессмысленное нагромождение камней начало обретать форму: то были разрушенные много лет назад стены. Так вот почему они выглядели так странно… И никаких признаков присутствия людей… Должно быть, о них тоже все давно позабыли.

Но ни покинутые поселения, ни бескрайние безжизненные равнины ничуть не притупляли бдительности Сестер. Настороженность, похоже, стала уже основной частью их натуры. Хотя тут, в этом месте, Кэлен полностью разделяла их чувства.

Сестры по большей части молчали, ограничиваясь лишь необходимыми краткими фразами. Плечо Кэлен все еще пульсировало от боли там, куда ее неожиданно ударила Сестра Улиция. Это не было наказанием за какой-то проступок - реальный или воображаемый - скорее решительным напоминанием, что не следует путаться под ногами. Сестры часто стремились продемонстрировать свое превосходство над другими, давая понять Кэлен, что в их власти причинить ей боль просто потому, что ее тюремщицам так захотелось.

Кэлен пришлось научиться скрывать свои мысли, чтобы ни одна из Сестер даже не заподозрила, что в действительности думает их рабыня. Ежедневно, спрятав подальше и собственную гордость и свои мысли, она только повторяла «да, Сестра» в ответ на всю их жестокость.

Кэлен казалось неразумным двигаться в темноте. Особенно теперь, когда они спустились с предгорий и на дороге стали попадаться глубокие рытвины. Непрочные края канав осыпались, и лошади запросто могли переломать себе ноги. Но, в своем стремлении поскорее добраться в Каска, Сестры не желали останавливаться даже с наступлением ночи. А Сестры всегда получали то, что хотели. В конце концов, у Кэлен тоже не было желания разбивать лагерь в темноте.