только для философского сознания, ибо то, о чем в ней идет речь,

мы уже находим также и в каждом обыденном сознании и во всеобщем

опыте. Все, что нас окружает, может быть рассматриваемо как

образец диалектики, Мы знаем, что все конечное, вместо того, чтобы

быть неподвижным и окончательным, наоборот, изменчиво и

преходяще, а это и есть не что иное, как диалектика конечного, благодаря

которой последнее, будучи в себе иным самого себя, должно выйти

за пределы того, что оно есть непосредственно, и перейти в свою

противоположность. Если выше (§ 80) мы сказали, что рассудок должен

рассматриваться как то, что содержится в представлении о благости

божией, то о диалектике мы должны теперь заметить в том же

(объективном) смысле, что ее принцип соответствует представлению о

могуществе божьем. Мы говорим, что все вещи (т. е. все конечное, как

таковое) предстают перед судом, и мы, следовательно, видим в

диалектике всеобщую непреодолимую власть, перед которой ничто не

может устоять, сколь бы оно ни мнило себя обеспеченным и прочным.

Определение могущества не исчерпывает, разумеется, глубины боже-

138

ственной сущности, понятия бога, но оно, несомненно, составляет

существенный момент во всяком религиозном сознании.

Диалектика, далее, проявляется во всех частных областях и

образованиях мира природы и духа. Так, например, она проявляется

в движении небесных светил. Планета теперь находится на этом месте,

но в себе она находится также и в другом месте, и она осуществляет это

свое инобытие тем, что она движется. Физические стихии также

оказываются диалектическими, и метеорологический процесс есть явление

их диалектики. То же начало образует основу всех других процессов

природы, и им же природа принуждается подняться выше самой себя.

Что же касается присутствия диалектики в духовном мире и, в

частности, в правовой и нравственной области, то следует здесь лишь

напомнить о том, что, согласно опыту всех людей, всякое состояние

или действие, доведенное до крайности, переходит в свою

противоположность; эта диалектика, заметим мимоходом, находит свое

признание во многих пословицах. Так, например, одна пословица гласит:

summum jus summa injuria; это означает, что абстрактное право,

доведенное до крайности, переходит в несправедливость. Точно так же

известно, как в политической области две крайности, анархия и

деспотизм, взаимно приводят друг к другу. Сознание наличности

диалектики в области нравственности, взятой в ее индивидуальной форме,

мы находим во всех известных пословицах: гордыня предшествует

падению; что слишком остро, то скоро притупляется и т. д. Чувство,

как физическое, так и душевное, также имеет свою диалектику.

Известно, как крайняя печаль и крайняя радость переходят друг в

друга; сердце, переполненное радостью, облегчает себя слезами, а

глубочайшая скорбь иногда проявляется улыбкой.

Прибавление 2–е. Мы не должны рассматривать скептицизм как

учение, согласно которому во всем следует сомневаться; скептицизм,

наоборот, вполне уверен в своем утверждении, т. е. в ничтожности

всего конечного. Кто только сомневается, тот еще не потерял надежды,

что его сомнения, может быть, получат разрешение и что одно или

другое определение, между которыми он колеблется, окажется

незыблемой истиной. Скептицизм же в настоящем его смысле есть

полнейшая безнадежность относительно всех тех определенных

утверждений, которые рассудок считает незыблемыми, и в результате этого

твердого убеждения получается определенное умонастроение,

чувство непоколебимости и душевного покоя. Таков возвышенный

античный скептицизм в том изложении, которое мы находим, главным обра-

ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛОГИКИ И ЕЕ РАЗДЕЛЕНИЕ 139

зом, у Секста Эмпирика и который, в качестве дополнения к

догматическим системам стоиков и эпикурейцев, был развит в позднейшую

римскую эпоху. Не следует смешивать с этим возвышенным античным

скептицизмом упомянутого уже выше (§ 39) новейшего скептицизма,

который отчасти предшествовал кантовской философии, отчасти же