— Знаю, что не по-русски и не по-английски. Только как мы Дика из деревни выведем? Увидят же.

— Не увидят, — успокоил меня Алешка. — Я знаю местечко. Спрячу, ни в жизнь не найдут.

На дороге показались мама с папой. Увидев их, Алешка шмыгнул за угол. Я же взял контрабас, ноты и приготовился играть.

Они вошли. Васька бросился маме под ноги, но она, не обращая на него внимания, подошла ко мне и по привычке приложила ладонь ко лбу.

Папа выглянул в окно и удивленно сказал:

— Смотри-ка, на музыку собака прибежала.

Я похолодел. Пальцы застыли на струнах.

— Ну-ка, Гера, сыграй что-нибудь.

Я дернул за струны.

— Видишь, Нина, как собака слушает? Ты не зря про медведей говорила.

— Я никогда не говорю зря, — ответила мама, наливая в стакан коричневую жидкость. — Подумаешь, собака музыку слушает! В прошлый раз она пела.

— Как пела?

— А ты что — не слышал? Герман на контрабасе играл, а собака пела.

— Подожди, подожди… Кажется, я тоже слышал собачье пение. Только я боялся ошибиться.

— Вот и я боялась ошибиться, — созналась мама. — Мне казалось, что собака воет под нашим домом.

— Странно, мне тоже так показалось. Теперь ясно, кто там пел. Вы посмотрите, посмотрите, — увлеченно говорил папа. — Она даже уши навострила. Ай да умница! Интересно, как зовут эту собачку.

Я боялся выглянуть в окно.

— Эту собачку, — медленно перебирал я слова, — зовут Дик.

— Неужели Дик? Мне казалось, что Дик не такой.

— Это Дик, — мрачно повторил я.

— Нет, Дик не такой, — глядя в окно поддержала папу мама. — Это совсем другая собака.

Я глянул в окно и радостно закричал во весь голос:

— Это Стрелка! Стрелка, Стрелка, иди сюда!!!

В каждой деревне бегают ничейные собаки. У них нет хозяев. У них нет своей конуры. Они бродят по дворам, останавливаются у ворот или под окном и ждут, когда кто-нибудь даст им поесть.

Они радуются выброшенной косточке. Бывает их прогоняют. Тогда они поджимают хвосты и не спеша, проглотив обиду, перебегают на другой конец деревни.

Но таких людей, чтобы собак прогоняли, мало. Это хмурые, мрачные и злые люди.

— Стрелка, подойди сюда. Не бойся, Стрелка, — звал собаку папа, показывая принесенную из кухни кость.

Стрелка, осторожно перебирая белыми лапами, подошла к забору и остановилась. Папа бросил кость.

Собака благодарно посмотрела на него, не спеша подобрала кость и прилегла с ней у калитки.

Я продолжал весело играть на контрабасе, радуясь, что Дик молчит и не выдает себя. А вечером Алешка увел его на новое место.

Наконец болезнь прошла. Об этом сказала мама, убирая градусник в шкаф. Мне разрешили гулять на улице. Без каких-либо условий. Даже без альбома. Мама предупредила только насчет солнца. Чтобы не перегревался. И в воду не лазил чтобы. А то снова заболею, и тогда пропало лето.

У колодца показался Вовка. В руках он держал сачок. Через плечо висела блестящая сумка.

Гм, бабочек пошел ловить. Для коллекции. Постарается, чтобы у него самая большая была. На «пятерку». А на «пятерку» много наловить да насушить надо!

Нам тоже коллекцию велели сделать. Анна Ивановна даже обрадовалась, узнав, что я в деревню еду. Книжку про бабочек да жуков дала. Только я пока не решил, надо их ловить или не надо. Ведь если все на «пятерку» наловят, то и бабочек не останется.

Увидев меня, Вовка быстренько развернулся и трусливо заспешил к дому. Он был в своей широкополой шляпе, но без очков. Таким я его впервые вижу. Чудной он без очков.

Ну, ничего, у нас есть кое-какие соображения. Зря не будем на человека наговаривать, но если докажем, то…

С Алешкой встретились у сосны. Учебник он, конечно, не захватил. Сказал, что не нашел.

Я все равно заставил Алешку повторять английские слова. Английский ему давался труднее, чем оранжанский. Но ведь кроме нас никто не знает оранжанского.