— Ваша подруга и один мужчина, — поправила актриса.

Элен вспомнила об Эндо. Следовательно, нынешней ночью они с Патрицией приходили на гору вместе. Можно утешаться хотя бы тем, что между ними пока царит согласие.

— Значит, Патриции удалось услышать вас еще раз? Чудесно, она так об этом мечтала.

— Нет, нет, — покачала головой актриса. — Ваша подруга слышала нас лишь однажды, несколько дней назад. Мы тогда не собирались устраивать представление, просто хотели посидеть на ступенях Павильона. Даже не гримировались.

Элен наконец-то получила объяснение, почему Патриция, так много рассказывавшая о тайанском театре, традиционных костюмах, позах, гриме, не признала в этих людях актеров.

— Ваша подруга упомянула о госпоже Ота, и тогда мы, неожиданно для самих себя, прочли поэму, — продолжала Хат-хен. — Не сочтите за хвастовство — сами были растроганы.

— Поэтому нынче ночью захотели сыграть еще раз, по-настоящему, — признался Ин-Пэй. — И судьба опять послала нам зрителя.

— Одного? — уточнила Элен.

Актеры ответили утвердительно. По спине Элен пробежал холодок. Куда же Эндо подевал Патрицию? Или к актерам приходил вовсе не Эндо?

— Подождите, — начала она, стараясь говорить спокойно. — Это был высокий темноволосый мужчина…

Элен остановилась, чувствуя, что порет чушь. Разве среди тайанцев найдешь блондина?

— Ему лет тридцать…

Актеры согласно кивнули. Элен чувствовала полную неспособность описать Эндо. Наконец нашлась:

— Он был в джинсах и свитере.

Актеры продолжали соглашаться.

— В бежевом свитере крупной вязки.

— Мне показалось, в сером свитере, — неуверенно произнесла женщина. — Впрочем, отсвет пламени мог исказить цвета.

Элен сделала последнюю попытку.

— У него очень необычное лицо. Очень красивое.

Актеры посмотрели друг на друга. Женщина наклонила голову. Мужчина вежливо ответил:

— Вероятно — на вкус европейцев.

Элен вздохнула. Ясно было, что истину она узнает, только когда доберется до домика и отыщет Патрицию. Если, конечно, отыщет… Элен невольно ускорила шаги.

— Этот человек, надеюсь, оказался благодарным зрителем?

— О да. По его просьбе мы дважды исполнили сцену…

Хат-хен что-то сказала по-тайански. Скорее всего, прочла стих, давший название сцене. Потом объяснила, что действие там разворачивается как раз возле Павильона Зеленого Солнца.

Элен шла, глядя себе под ноги. Не вызывало сомнений, что человек, именующий себя Эндо, ничего не делает понапрасну. Ему зачем-то понадобилось услышать отрывок из поэмы. В таком случае это необходимо и ей. Она, правда, не в состоянии понять ни слова. Зато Патриция поймет. Элен вытащила из сумочки диктофон.

…Солнце поднялось над горой. Поезд в столицу ушел. Элен сидела на замшелом стволе, подтянув колени к подбородку.

Сценой служила крохотная песчаная площадка. Декорацией — склон горы, золотистые стволы сосен и темно-зеленые зонтики хвои на фоне синего неба.

Актеры не поленились вновь облачиться в старинные одеяния. Мелькали алые рукава, веером распахивались подолы, распускались диковинные цветы нижних одеяний. Голосам вторил шум ветра в кронах деревьев. Движения актеров напоминали диковинный танец, где каждое па было совершенно. Гибкой ивой склонялась Хат-хен, склонялась и выпрямлялась — несчастья не могли сломить госпожу Ота. Прямо, точно ясень — корни в земле, ветви в облаках, — держался Ин-Пэй. Иного нрава у поэта-полководца-повелителя Сю-Тея не могло и быть.

В первые минуты Элен смотрела с захватывающим вниманием. Потом устала. Два чувства боролись в ее душе — восхищение и досада. Восхищение великолепным зрелищем. Досада на то, что зрелище оставалось только зрелищем. Смысл ускользал.

Да, она прекрасно понимала мимику и жесты, знала содержание поэмы. Но этого было мало. Необходимы были слова, точные, пронзительные слова, каждое мгновение проникавшие бы до сердца. Только тогда высокий, чарующий голос Хат-хен и низкий, глубокий — Ин-Пэя, их движения, выражения лиц могли бы вызвать сопереживание. Одной пантомимы было недостаточно. Требовались слова, слова радости и печали. Речи госпожи Ота и поэта Сю-Тея должны были завораживать.

Элен все крепче сжимала сцепленные в замок руки. Почему Эндо просил актеров сыграть именно эту сцену? Что его так заинтересовало? Не верилось, будто он просто оказался поклонником театра.

Или с актерами был вовсе не Эндо? Элен внезапно вспомнила человека, приходившего ночью к Павильону.

Хат-хен присела на корточки, грациозно раскрыла веер — словно ловила что-то живое, трепетное. Ее поза почудилась Элен странно знакомой. Где-то она видела подобное. Почти сразу Элен вспомнила композицию на выставке цветов и роспись на чайнике. Госпожа Ота ловила веером светлячков. Хат-хен выпрямилась, держа веер в согнутой руке. Луч солнца упал на ее лицо, но Элен показалось — это вспыхивают огоньки светлячков.