Во второй половине дня на Испанской лестнице; она была широко обсажена азалиями. Сегодня там собрались не благородные битники, а молодчики, которые выглядели довольно опасно. Оборванные и босые, они валялись, растянувшись на солнце, девиц в коротких юбчонках подхватывали и уводили матросы. Последние послабления, по сравнению с 1925 годом — тогда даже публичный поцелуй был еще покушением на мораль.

В Trinita dei Monti, которая была обнесена решеткой до самого узкого вестибюля. Азиатские священники в белых и алых шелках служили перед алтарем мессу.

Мавзолей Августа пострадал сильнее, чем мавзолей Адриана, однако с венцом мертвых из кипарисов сверху. В Sant' Agostino [713] . Там La Madonna del Pellegrino [714] Караваджо. Резкая светотень, лишь фиолетовый рукав Мадонны показывает, «что может цвет». Прямо над этим святая Анна втроем [715] работы Андреа Сансовино, возвышенное зрелище. Эта церковь вообще обладает сокровищницей живописных полотен, в том числе «Исайей» Рафаэля. Огромная Biblioteca Angelica, которая принадлежит ей, секуляризирована.

В среднем портале Madonna del Parto, произведение Якопо Сансовино, «Дева с золотой ногой». Ребенок на руках удивляет своим смелым взглядом. В 1822 году Пий VII даровал сто дней отпущения грехов каждому, кто благоговейно поцелует эту ногу. Вокруг в огромном количестве ех votos [716] и столбики с иконой. Один служка падает с приставной лестницы в церкви и невредим, сама лестница в щепки. Одна мнимо умершая пробуждается ото сна.

Привал на площади Навона. Фонтаны не били; зато посреди толпы народа показывали свое умение бродячие артисты. Например, мастер освобождаться от оков, лицо которого, как у всех этих силачей, лучилось добродушным идиотизмом.

По кварталу вокруг церкви Santa Maria della Расе спиральными путями обратно. Там каждая улочка — золото. Дворы, входные площадки, шахты, ворота в золотисто-коричневой выветрелости. Покружился, например, по piazetta San Simeoni с дворцом Ланчелотти. Аристократические порталы на обветшавшем фоне. В углу у церковной стены огромная куча мусора, как если бы все снесли сюда старую обувь и отслужившие велосипеды. Над нею красуется запрет какого-то кардинала разгружать здесь мусор, датированный 1732 годом.

В первой половине дня почта. После обеда на metropolitana [717] поехал к храму Святого Павла за городскими стенами, базилике на Остийской дороге, которая, впрочем, сегодня целиком входит в городскую черту. Нужно представить себе картину могучей церкви в Кампанье и мысленно добавить древний campanile [718] . Изначально романский, он был разрушен пожаром и заменен чем-то вроде маяка. После этого пожара, в 1823 году, христианский мир объединил усилия, чтобы восстановить церковь, — это хорошо видно. Сохранены размеры и могучие гранитные колонны. Мы попробовали вдвоем обхватить один из пятнистых колоссов, но между руками еще осталось пространство. Очаровательные по красоте алебастровые колонны, монолиты с розовыми ареолами на светлом фоне, подарок египетского вице-короля Григорию XVI.

Масштабы пятинефной базилики императорские. Она производит еще более сильное впечатление в сером свете, падающем внутрь через алебастровые окна и скрадывающем детали.

Алтарь из малахита и ляпис-лазури, подарок последних царей, здесь же большой пасхальный подсвечник старинного оформления. Он, вероятно, еще до пожара стоял в поперечном нефе, который остался в сохранности. Там же и деревянное изваяние Павла, сильно поврежденное, как будто от зажигательной бомбы.

Сначала мы были в церкви почти одни, потом она заполнилась пилигримами, совершающими паломничество по местам, связанным с Павлом. Проповедовали, пели, стояли на коленях перед исповедальнями во всех углах. Один исповедующийся то и дело воздевал руки, другие внимательно и благоговейно слушали. Кто-то уходил, потирая ладони. «Tutto polito» [719] называлась бы картина, если этот момент запечатлел бы художник.

Наверху по фризу тянутся в ряд медальоны пап — медальон правящего, Павла VI, был пронизан лучами. Рядом с ним еще пятнадцать полей свободны — когда их заполнят, должно быть, настанут последние сроки.

В крестовом ходе. Там цвели великолепные розы. Черепаха объедала сорную траву, росшую в обрамлении самшита. Как и в большинстве крестовых ходов, археологические находки, например, саркофаг, найденный в пределах самого хода. Солнце лилось на золотые камешки мозаик; они ослепляли.

Потом крестовый ход в монастыре — самый красивый из тех, что я когда-либо видел. Образуются категории: крестовый ход, кампанила и другие. Но сути дела это не меняет, слово запутывает. У этих ходов две силы пытаются взаимно уничтожить друг друга: целое и деталь. Дух движется в трех пластах: в античном, христианском и современном Риме. Наступает миг, когда он обнажает оружие. Время ускользает в соборе, который был древним уже в ту пору, когда Карл Великий в качестве дара пожаловал его леном. Не считая бесчисленных церквей и дворцов, любой из гигантских комплексов — Капитолий с Форумом, Латеран, Ватикан или этот, в Сан-Паоло — можно было бы изучать всю жизнь. Сверх того тени могил, склепов и мрачных сводов, какие пугали Пиранези или Мериона [720] . Неизмеримое напряжение народов, князей и духовенства становится непостижимым, даже, кажется, граничит с бессмысленностью — ибо в конечном итоге останутся руины. Это напоминает геологические образования. Астронавты и ангелы иных миров, пролетая мимо, схватывают основные планы.

На metropolitana обратно. Говорят, что от его расширения отказались: из-за множества древностей, на которые наталкивались. Roma subterranea [721] . Клад колонн, статуй, ваз, бронзы, монет, античного мрамора, где тоже копают.

С Розелиусами в Анцио. Мы встретили там Густава Рене Хокке и отобедали в «Garda», самом красивом рыбном ресторане местечка, трактирная вывеска которого была сплетена из канатов. Светлая, веселая, похожая на беседку терраса стоит на опорах; с нее открывается вид на залив и гавань.