Том 2. Поэзоантракт
вернуться

Северянин Игорь Васильевич
Шрифт:

13 июня 1917

Мыза Ивановна

Поэза последней надежды

Не странны ли поэзовечера, Бессмертного искусства карнавалы, В стране, где «завтра» хуже, чем «вчера», Которой, может быть, не быть пора, В стране, где за обвалами — обвалы? Но не странней ли этих вечеров Идущие на них? Да кто вы? — дурни, В разгар чумы кричащие: «Пиров!», Или и впрямь фанатики даров Поэзии, богини всех лазурней!.. Поэт — всегда поэт. Но вы-то! Вы! Случайные иль чающие? Кто вы? Я только что вернулся из Москвы, Где мне рукоплескали люди-львы, Кто за искусство жизнь отдать готовы! Какой шампанский, искристый экстаз! О, сколько в лицах вдохновенной дрожи! Вы, тысячи воспламененных глаз, — Благоговейных, скорбных, — верю в вас: Глаза крылатой русской молодежи! Я верю в вас, а значит— и в страну. Да, верю я, наперекор стихии, Что вал растет, вздымающий волну, Которая всё-всё сольет в одну, А потому — я верю в жизнь России!..

1917. Ноябрь

Петроград

Ручьи в лилиях

Поэзы 1896–1909 гг.

Увертюра («Весна моя! ты с каждою весной…»)

Весна моя! ты с каждою весной Все дальше от меня, — мне все больнее… И, в ужасе, молю я, цепенея: Весна моя! побудь еще со мной! Побудь-еще со мной, моя Весна, Каких-нибудь два-три весенних года: Я жизнь люблю! мне дорога природа! Весна моя! душа моя юна! Но чувствуя, что ты здесь ни при чем, Что старости остановить не в силах Ни я, ни ты, — последних лилий милых, Весна моя, певец согрет лучом… Взволнованный, я их беру в венок Твои цветы, — стихи моего детства И юности, исполненные девства, — Из-под твоих, Весна, невинных ног. Венок цветов, — стихов наивный том, — Дарю тому безвестному, кто любит Меня всего, кто злобой не огрубит Их нежности и примет их в свой дом. Надменно презираемая мной, Пусть Критика пройдет в молчаньи мимо, Не осквернив насмешкой — серафима, Зовущегося на земле: Весной.

Эст-Тойла,

4 апреля 1918 г.

Помещено в «Сг'eme des violettes»

1896 год

Звезда и дева

Вот и звезда золотая Вышла на небо сиять. Звездочка верноне знает, Что ей недолго блистать. Так же и девица красна: Выйдет на волю гулять, Вдруг молодец подъезжает, — И воли ее не видать.

Петербург

1896

1899 год

Романс («Тебя любил я страстно, нежно…»)

Тебя любил я страстно, нежно, Тебя я на руках носил, И мнится мне все безмятежно, Как страстно я тебя любил. Бывало, ты лишь слово молвишь, Как раб, стою перед тобой, И только ты «люблю» промолвишь, Тебе шепчу я тихо: «Твой»… Но не всегда ведь наслаждаться Любовью чистой и святой; Судьбе угодно насмехаться, — И вот ты сделалась больной. Тебя болезнь совсем убила, Недолго жить уже тебе, И шепчешь ты: «Близка могила», И говоришь: «Прости же мне»…

Сойвола на реке Суде

1903 год

Сойволская быль

— Я стоялу реки, — так свойначал рассказ Старый сторож, — стоял и смотрел на реку. Надвигалася ночь, навевая тоску, Все предметы, — туманнее стали для глаз. И задумавшись сел я на камне, смотря На поверхность реки, мысля сам о другом. И спокойно, и тихо все было кругом, И темнела уже кровяная заря. Надвигалася ночь, и туман над рекой Поднимался клубами, как дым или пар, Уж жужжал надоедливо глупый комар, И летучая мышь пролетала порой. Вдруг я вздрогнул… Пред камнем теченье реки Мчало образ Святого Николы стремглав… Но внезапно на тихое место попав, Образ к берегу, как мановеньем руки Чьей-то, стало тянуть. Я в волненьи стоял, Я смотрел, ожидал… Образ к берегу плыл И, приблизившись к камню, как будто застыл Предо мной. Образ взяв из воды, я рыдал… Я рыдал и бесцельно смотрел я в туман И понять происшедшего ясно не мог, Но я чувствовал ясно, что близко был Бог, — Так закончил рассказ старый сторож Степан.

18 октября

Порт-Дальний на Квантуне

1906 год

Ночь подходила…

Страстно дыша, вся исполнена неги, Ночь подходила в сияньи луны К тихому лесу, в загадочной грусти Оцепеневшему в чарах весны. Ночь подходила бесшумно, как фея, Долго смотрелась в прозрачный ручей, Грустно вздыхала, смотрела на звезды Вдумчивым светом широких очей. К ели, смотревшей назвездное небо, Выросшей, как безответный вопрос, Близко прижатый, безмолвен и бледен, Думал с глазами я, полными слез. Ночь подходила, головку склонивши И постепенно замедлив шаги, Проникновенно смотрела на звезды, Скорбно вздыхала в порывах тоски. В взоре царицы ночных сновидений Было так много таинственных дум, Было так много мольбы и вопросов, Был ее взгляд так печально-угрюм. Ночь подходила все ближе и ближе… Я уже видел в сияньи луны Страстные очи, небрежные пряди, Я уже чувствовал лунные сны. — Ночь! — простонал я, влюбленный в царицу, Чувствуя близкое счастье: О, ночь! Что ты так смотришь на тусклые звезды? Чем тебе могут те звезды помочь? Ночь, вдруг заметив меня, потемнела, Вздрогнула нервно, взглянула в глаза, Чуть прояснилась и с горькой усмешкой Гладила нежно мои волоса. Я, очарован, стоял недвижимо… Снова вздохнув, меня Ночь обняла, — В жгучем лобзаньи уста наши слились, Сблизились в пламени страсти тела. — Счастье! — шептал, задыхаясь в блаженстве Сердце сгорало в триумфе огня. Ночь заметалась в испуге в объятьях, Чувствуя близость идущего Дня.

1907 год

«Есть столько томного в луны сияньи ровном…»

Есть столько томного в луны сияньи ровном, Есть столько мягкого в задумчивых ночах, Есть столько прелести в страдании любовном, Есть столько сладости в несбыточных мечтах, Есть столько жданного зажизненною гранью, Есть столько нового в загадочном раю, Есть столько веры в торжество мечтанья И в воплощение его в ином краю, — Что я и скорбь души своей крылатой, И гибель чувств, и веру в жизнь свою Не прокляну, а, верою объятый, В провиденьи Христа, благословлю!

Помещено в брошюре «Лунные тени», ч. II

«Не грусти о моем охлажденьи…»

Не грусти о моем охлажденьи, Не старайся меня возвратить: Наша встреча, мой друг, — сновиденье, Так зачем же о нем нам грустить? О, поверь! ты узнаешь их много, Этих кратких, но радостных снов… Если любишь меня, — ради Бога, Позабудь необузданность слов. Верить клятвам в угаре — смешно ведь, А кто любит, тот любит без клятв… На песке же нельзя приготовить, Моя бедная, солнечных жатв. Не грусти — мы с тобою не пара. Ты душе далека и чужда. Я ошибся. Так пламя пожара Заливает в разгаре вода.