Гингер Александр Самсонович
Шрифт:
ДВА
N.N.
Который час? Во мраке ночи (там, где у спящих голова) сияют цифры. Чаще прочих мне овечает цифра два. Два поворота в круге суток, распределенных на часы. Есть два крыла у диких уток. В двух медных чашах груз — весы. Летят две стаи. Точки… Точки… И точно два угла вдали. В осенней роще вижу кочки из медных листьев и земли. Решусь ли груз необычайный я взвешивать на меди дней? Когда лишь двое знают тайну, гораздо больше веса в ней… Живые глухи иль жестоки. Им ничего не говоря, я посвящая эти строки двум мертвым буквам букваря. ЛЕС
ЛУНА
Вступление
Опять, включенное в кольцо, большое белое лицо луны — со мной в теченьи ночи. Оно молчит, как бочки дно, но кажется мне, что оно мне рассказать о чем-то хочет. Увы, я знаю, на рассвете светило. Как и всё на свете, уйдет (не давши ничего) из поля зренья моего. И все-ж, пока луна со мною, беру листок и карандаш, чтоб, распластав себя на белом — хотя-б душой одной, не телом — тем обессмертить облик Ваш. ………………………………… Тоской и страстью одержима, пишу дневник немало лет. Меж внешностью и содержимым моим — уже согласья нет. Пусть в зрелости дневник — отсталость, подростком (уверяю Вас) я, к сожалению, осталась и по сей день, и по сей час. …………………………………. Пока поэты и подростки, прижав к столу свой остов жесткий, ведут ночные дневники — луны ущербной бледный профиль растет как в погребе картофель, пускающий во тьме ростки. 1
Не солнцем — нет, одной луною увы, глаза мои полны. Мне кажется, и днем со мною далекое лицо луны. Оставшись с полною луною в полночный час наедине, притянутая вышиною, я обращаюсь лишь к луне. Луна — ночное отраженье любого солнечного дня (найду ли крепче выраженье?) необходима для меня. ………………………………………. Лишь рот луны, приподнятый углами (прозрачный и подвижный как вода), нагнется над рабочими столами подвижников словесного труда — я приступаю к делу. (Между прочим не зная, что получится потом). Я выступаю ночью — и как зодчий, и как тем зодчим строящийся дом. Я строю дом… не из покорной глины, а из упористого кирпича. Он будет не широкий и не длинный, но поднимающийся как свеча. Пусть он (в лесах) еще не очень строен, он должен отличаться вышиной: ведь главным образом мой дом построен для разговора моего с луной. Что я давно работаю душою, тебе, луна, должно быть все равно. Но я — поверь — белесое, большое лицо твое отметила давно. Ты странствуешь от века и до века, влача с собой и опыт и тоску, с обличьем мыслящего человека, скитавшегося на своем веку. 2
Луна — ночного человека притягивая как магнит — напутствует его от века, с самозабвением роднит… Я с прилежаньем богослова пишу о ней на склоне дня. Она не говорит ни слова, а только смотрит на меня. Но это опытное око мою потерянную плоть пронизывает так глубоко, как будто к ней подходит вплоть. И долго (с раздвоеньем в зреньи) как опьяненный беленой, я двигаюсь в самозабвеньи, руководимая луной. 3
Ты смотришь за движением моим, за поведеньем внутренним и внешним, душа моя. Ты сумрачна как дым. Но стражем будучи уже нездешним, ты мучаешь меня, смотритель мой! Прошу тебя — оставь меня в покое: весной я разгораюсь, а зимой приму тебя в нетопленом покое… Я находилась много лет в плену. Но вышедши нечаянно на волю, чтоб видеть вместе солнце и луну, я сразу по всему гуляю полю. Пронзает солнце кожу бледных век. Весь звездный свод сияет надо мною… Луна же не луна, а человек, в ком вижу нечто общее с луною. Взгляните на луну, на луг и на мерцанье рек и светлых насекомых… А в тех местах, где сказано «луна» — читайте (имя рек) один знакомый. 4
Наступает лето бабы — осень ранняя… Одна (наступая на ухабы неба) шествует луна — с бледным ликом человечьим, коему противна тьма, наделенная увечьем, коим стражду я сама. Я давно ли не хотела странные сказать слова: друг мой, у тебя нет тела, есть — одна лишь голова. Поражая худобою — не за стрелкой часовой, двигаюсь я за тобою, странницею неживой. Не имея к делу дела, не жалая ничего, в виде головы без тела, отделившись от него — может быть и ты, слепая (так же страстно, как и я) ищешь — к праху прилипая — воплощенья бытия? 5
Взгляните на луну средь ночи: идя дорогой круговою, она объятий знать не хочет — она живет лишь головою. Без ног, без рук она, но все же с серебряными рукавами… И кажется, на Вас похоже лицо, что движется над Вами. Поверьте, на земле есть люди со знаком лунного влиянья, мечтающие здесь о чуде потустороннего слиянья. Ступая на карниз кирпичный, они на помощь призывают луну… За это их обычно лунатиками называют. Душа их, добрая и злая, взирает сверху вниз — бесстрастно. К несчастию, из их числа я и потому — мечте подвластна: так, будучи (подобно птице) на грани пустоты и зданья — я, в то же время, на границе увы, любовного признанья.