Грейс не знала, какая сила заставила ее спуститься в тот вечер к ужину в поместье Бьюли-Парк. Может быть, она просто знала, что сойдет с ума, если позволит себе еще хоть на минуту погрузиться в собственные мысли.

Он сказал, что не хочет ее. Он не хочет быть в роли жеребца на поводке, получившего приз. Боже милостивый! Грейс почувствовала, как к горлу подступило раздражение, и остановилась на лестнице. Ей известны такие женщины. В Лондоне было несколько очень богатых, слегка стареющих вдов, о которых шептались, что они деньгами привлекают внимание симпатичных джентльменов.

Слова Майкла вновь прозвучали в ее голове и собрались в комок черной ярости, поднимавшейся внутри Грейс.

Вопиющая наглость Майкла Раньера!…

Грейс расправила плечи и продолжила свой спуск по широкой, покрытой ковром лестнице удивительного замка герцога Бофора. Она сосредоточила свое внимание на великолепных фресках, украшавших куполообразный потолок, и на позолоте практически всех рельефных поверхностей. Изящные памятники древности, видимо; стекались в это имение с генеалогического древа много веков подряд. Все излучало старательную утонченность. Пафосу веков вторили буйные батальные сцены, изображенные на огромных холстах, в избытке украшавших практически все стены.

У подножия лестницы Грейс столкнулась с двумя неподвижными лакеями в бледно-голубых с серебристой отделкой ливреях.

– Добрый вечер, – пробормотала она.

Оба лакея, казалось, были смущены, что за обращением к ним не последовало никакой просьбы.

– Ваша светлость, – ответили они в один голос и поклонились.

Грейс прошла по огромному главному холлу на звук голосов и заглянула в дверь гостиной.

Там собрались все: Люк, Куин, Эйта и мистер Браун, а также Элизабет Ашбертон, Сара Уинтерс и хозяин замка, герцог Бофор. Последний удерживал восторженное внимание всех гостей, рассказывая нелепую историю о браконьере, обнаруженном на его земле.

– Сегодня утром я сказал этому человеку, что у него есть выбор. Либо я передам его констеблю в Йорке, либо он спасет нас обоих от ненужного беспокойства и позволит мне застрелить его незамедлительно, – рассказывал высокий, преклонного возраста герцог.

– Скажи, ради Бога, что он выбрал, Чарлз? – Эйта ловила каждое его слово.

– Он сдался на мою милость, – хихикнул герцог, – отдал клубок меха и перьев и совершенно спокойно сказал мне, что у меня не все дома.

Эйта разразилась смехом, а мистер Браун даже не пошевелился.

– О, леди Шеффилд! – воскликнул старый герцог, заметив Грейс. – Очаровательно, что вы, в конце концов, присоединились к нам. Не желаете стаканчик ратафии [5] перед ужином?

– Спасибо, ваша светлость, но нет, не хочется.

– О, нет-нет, моя дорогая, вы должны называть меня просто Чарлзом. Такое обращение снова заставляет меня почувствовать себя намного моложе.

По обе стороны от Грейс появились две тени, и она, повернувшись, увидела рядом двух своих подруг, Элизабет и Сару. В их молчаливых дружеских отношениях Грейс находила утешение.

– Чарлз, – смеясь, сказала Эйта, – ты позволяешь нам слишком много вольностей. Мы никогда не сможем отплатить тебе за то, что ты приютил нас по первой просьбе.

– Это я должен быть благодарен тебе, – старый герцог пристально посмотрел на Эйту, – что развеяла здесь скуку ожидания. Я и не подозревал, как мне здесь наскучило, пока ты не раскрыла мне глаза.

Мистер Браун закашлялся, а у Люка с Куином был крайне изумленный вид.

В этот момент вошел дворецкий и объявил, что ужин накрыт.

– Пошли, моя дорогая Эйта, ты должна снова сесть рядом со мной и рассказать что-нибудь еще про этот твой Корнуолл. Там и правда так тепло, как ты говоришь? Разве такое место существует в Англии?

Все присутствующие разделились на две организованные шеренги и устремились в столовую. Казалось, каждый квадратный дюйм стены между гобеленами, изображавшими охотников и их добычу, украшают полки с поколениями рогатых зверей. Свет свечей играл на хрустале и фарфоре, в строгом порядке расставленных на широком столе, покрытом хрустящей белоснежной скатертью. Герцог жил жизнью человека, который наслаждается привилегией, дарованной поколениями королей и варваров, живших до него.

Но все это не произвело на Грейс никакого впечатления. Здесь веяло холодом сильнее, чем от толщи северного льда и всех замерзших пещер. Но в то же самое время знакомое чувство ее успокаивало. Разве не ледяной холод был направляющей рукой по всей ее жизни?

Мистер Браун подвинул украшенный изящной вышивкой стул, и Грейс опустилась на него.

– Мужчины рассказывают чрезвычайно много историй, – наклонившись, шепнул он на ухо Грейс. – Не верьте им ни капли.

Грейс улыбнулась и подождала, пока мистер Браун усядется рядом с ней.