Где же Грейс? Он не пришел бы так рано, если бы знал, что она где-то задержится.

– Ну что там, Фиппс? – гаркнул Хелстон, когда кто-то появился в дверях.

Пожилой мужчина, одетый в элегантном стиле прошлого десятилетия, стоял с большой серебряной чашей, по бокам от него находились две вдовы.

– Чаша с пуншем, ваша светлость.

– Очень хорошо. Предложи ее присутствующим, если хочешь, Фиппс.

– О да, давайте попробуем, – сказала Эйта, и ее темные глаза зажглись озорным блеском. Она отвлекла свое внимание от красивой позолоченной клетки, в которой сидела канарейка. – Хочу еще раз поблагодарить тебя, Чарлз, что помог мне привезти Пипу из дома Грейс. Моя дорогая птичка иногда устает в четырех стенах моих отдельных комнат, а сегодня – праздник.

– Всегда к твоим услугам, Эйта, – ответил Бофор. – Такая симпатичная крошечная птичка.

– О, она замечательно поет. Особенно по утрам. Ты должен услышать ее пение.

– Это будет совершенно невозможно, – вмешался мистер Браун. – Насколько я помню, канарейка поет в восемь часов утра. А поскольку вы, мадам, ни разу в своей жизни не вставали раньше полудня, мне трудно представить, как герцогу удастся услышать пение вашей обожаемой Пипы.

– Ну…

– Он тебе отомстил, Эйта! – оглушительно захохотал Хелстон.

Маленького роста вдова, которая стояла на необыкновенно высоких для ее миниатюрной фигуры каблуках, заковыляла к мистеру Фиппсу и осушила одну из предложенных им чашек. Потом, словно не замечая мистера Брауна, она взяла вторую чашку и повернулась к нему спиной.

– Мой дорогой Куин, я знаю, что могу рассчитывать на тебя, и ты разделишь со мной этот замечательный напиток.

– Нет, спасибо, Эйта, – ответил маркиз, – думаю, я воздержусь.

– Ты, должно быть, шутишь! – опять остановился как вкопанный Хелстон. – Даже на Рождество не будешь? Это точно богохульство. Джорджиана, тебя мы тоже не сумеем уговорить?

– Возможно, позже, – безуспешно постаралась скрыть улыбку новоиспеченная маркиза.

– Позже? О Господи, все хорошо в свое время, – сказал Хелстон, повернувшись к маркизу. – Намекаешь, что предпочел бы одну из тех ужасных, обжигающих горло жидкостей, к которым ты проявляешь такое сильное пристрастие? Я надеялся, ты воздержишься, пока не закончится ужин.

– Нет, с этим все в порядке, – ответил Куин Фортескью.

– Ну, так в чем дело? Бросил курить отвратительные португальские сигары? И это после того, как я прошел через столько трудностей, чтобы разыскать их. Дух Рождества, и все такое.

– Твои старания поражают меня. Никогда не знал, что тебя это волнует, Хелстон.

– Наша дружба отнимает намного больше сил, чем я думал. Мне придется пересмотреть условия нашего соглашения, если ты будешь продолжать противоречить мне.

– Это моя вина, Люк, – пробормотала очаровательная маркиза.

– Не говори глупости. Никакой твоей вины здесь нет, – настойчиво заявила вдовствующая герцогиня. – Виноваты всегда джентльмены. – Она бросила взгляд на мистера Брауна и быстро отвела глаза.

– Понимаешь, от дыма меня немного тошнит. И Куин любезно бросил пока курить.

– Пока? – бесцеремонно спросил Хелстон. – И почему же? – Взгляды всех присутствовавших прилипли к маркизе с каштановыми волосами.

– О, Джорджиана, неужели? – подскочила к ней Эйта, не закончив свой вопрос.

– Да.

– Джорджиана, – жена Хелстона с радостным лицом смотрела на нее, – я так хотела этого. Наши дети станут лучшими друзьями на всем белом свете!

Герцог подошел к чаше с пуншем, принял чашку от Фиппса и передал ее старой герцогине:

– Я уверен, что могу на тебя рассчитывать, бабушка, чтобы отпраздновать это событие как следует.

– Ох, Джорджиана! – улыбнулась Эйта. – Это такая радость, дорогая. Теперь я чувствую себя лучше, зная, что отказалась от целой бутылки своего арманьяка ради такого случая. Не хотелось бы ни капли потратить зря. Мистер Раньер, позвольте предложить вам чашку пунша. Люк…

– Спасибо, но я не буду, – ответил Майкл.

– Что? И ты туда же? – с недоверием произнес Хелстон. – Боже милостивый, я что, обречен находиться в окружении трезвенников? Когда же все-таки грех вышел из моды? Ну ладно, – вздохнул он, – мне больше достанется.

– Вы не должны обижаться, мистер Раньер, – наклонился к Майклу с другого конца диванчика мистер Браун. – Запомните, чем мрачнее вид, тем добрее сердце.

– И труднее прощение, – пробормотал маркиз Элсмир.

– Ну что такое, Элсмир? – проворчал герцог. – Прекрати говорить у меня за спиной.

– Просто даю небольшой совет своему новому другу мистеру Раньеру при выполнении трудного задания по установлению связей с горячим моряком.

– Не беспокойтесь. Я никогда не стану задерживать дыхание в ожидании извинения от его светлости, – ответил Майкл.