Стихотворения
вернуться

Ершов Петр Павлович
Шрифт:

11

На другой день все казаки До зари еще вставали, Сабли, ружья вычищали, Собиралися на площадь, И в порядке — чином к чину — Становилися в ряды. Вот выходит воевода, Тот Ермак ли Тимофеич С атаманами своими; Низко кланяется войску, И подходит он под знамя, И дает молитве знак. И послушно вся дружина, За вождем склонив колена, В тишине благоговейной Молит господа и бога О победе над врагами, Не долга — сильна молитва! Вскоре встали все казаки, Сабли наголо и дружно Громким голосом вскричали: «С нами божеская сила И угодник Николай!» Вот Ермак ряды обходит, Поименно называет Всех десятников и старших, Славу Дона поминает, И богатую добычу, И прощение царя. [28] «Гой, товарищи и братцы, Вы, казаки удалые! Лучше честно нам погибнуть, Чем позорною кончиной На постыдной сгибнуть плахе И проклятье заслужить». Шумно тронулись казаки… То не лебеди, не снеги — То их парусы белеют; То не песни соловьины — То их русские напевы. Гой, вы, братцы! добрый путь!

28

«Славу Дона поминает… И прощение царя». — Считается, что Ермак был донским казаком, разбойничал на Волге и начал поход на Сибирь, спасаясь от гнева Ивана Грозного. После взятия сибирских городков отправил атамана Кольцо послом в Москву.

12

Не в полудне, не в полночи Крик орла в выси раздался, А вечернею порою Крикнул воин на бойнице, Той бойнице ли Сузгунской, Где синеется Иртыш. То не пчелы вылетают Из улья с своей царицей, То татары выбегают С старшиной своим отважным На высокие на стены Грозной крепости Сузге. Вот являются в равнине Люди храбрые — казаки, Впереди их — воевода. «Ай-да крепость!» — тихо молвит. «Ай-да крепость!» — повторяют Все казаки про себя. «Гой, татары и уланы [29] ! — Крикнул громко воевода. — Коль живыми быть хотите, Сдайте нам свою ограду; Коль погибнуть вы хотите, Не сдавайте нам ее!» — «Гой, неверный воевода! Прежде солнце почернеет, Прежде наш Иртыш великий Потечет назад к истоку, Чем сдадим мы вам ограду», — Так со стен своих высоких Отвечает старшина.

29

Уланы — члены одной из линия ханской фамилии, служившие в ханской охране.

13

День седьмой уже проходит; Утомилися казаки; Утомилися татары. «Стыд, когда, не взяв, отступим!» — «Стыд, когда сдадим ограду!» Вновь напор и вновь отпор. Наконец, Гроза, с согласья Всех десятников и старших, Пишет грамоту и просьбу К Ермаку такою речью: «Две недели уж проходят, А мы все еще не можем Взять Сузгуна на мечи. Да и что это за крепость! Да и что это за люди! Хоть Махмета не видали, Но по этому упорству Думу думаем такую, Что он верно тут сидит. Ждем приказа войскового — Что нам делать. Если снова Ты велишь держать в осаде Эту крепость, то мы просим К нам людей прислать побольше: Малым крепости не взять. Вот когда бы в чистом поле Нам схватиться привелося, — Это дело бы другое. А стена покрепче груди, Хоть и то мечи порядком Мы сточили об нее».

14

Снова тянется осада. Двое суток так проходят, А на третьи, темной ночью, От Махметова улана В крепость брошена с известьем Быстропёрая стрела. «Бог совсем татар оставил! — Так известье начинает. — Три дня ровно, как случилась Сеча с русскими большая; Нами правил брат твой храбрый, Ими властвовал Ермак. Семь часов та сеча длилась, А в осьмой — твой брат, царица, Ранен меткою пищалью [30] . Без главы осталось войско. Те побиты, те бежали, А Махмет-Кул взят в полон». Нет речей в устах царицы! Нет слезы в глазах несчастной! А меж тем, как черны тучи, Думы тяжкие проходят, Женский ум ее тревожат, Точат сердце, давят грудь. О, Сузге, краса-царица! И последняя надежда На великого Махмета Вдруг потеряна! Он пленник! Царь Кучум — в степях, далеко! Что ты ждешь еще себе?

30

Пищаль — старинное русское тяжелое ружье.

15

Ходит бедная царица По своей опочивальне, Руки белые ломает, Взором сумрачным блуждает И свою тоску-кручину Так высказывает вслух: «Знать, то богу так угодно, Чтоб великое владенье Повелителя Кучума Уничтожилось! За что же Нам беда пришла такая? Чем прогневали судьбу? Я вчера была царицей, А сегодня, может, буду Русских пленницей, рабою! И дитя мое… О боже! И дитя… О, нет! не можно! Нет, рабой не буду я! Наш Сузгун довольно крепок; Нелегко его взять русским; Много воинов отважных Стерегут его и кроют. Может быть, и, как знать, вскоре Возвратится царь Кучум… Но сдержать ли малой горсти Упадающее царство, Коль разбито наше войско, Коль Махмета нет уж боле? Мне ли, женщине, мне ль можно Честь и царство поддержать? Если б был еще воитель, Равный брату в ратном деле, Все была б еще надежда; А теперь сгублю я только Всех защитников Сузгуна, И сама — опять в плену! Что мне делать в этом горе? Где искать себе спасенья?» Так царица говорила, Заливаяся слезами. Тут позвать она велела Старшину к себе в покой. «Долго ль можем мы держаться?» Старшину она спросила. «Долго ль? — этого не знаю, Но пока я жив, царица, Но пока еще хоть двое Нас останется в Сузгуне, — Русским крепости не взять!» Тяжко, тяжко ты вздохнула, О, Сузге, моя царица! Эта верность! эти чувства! И его ли ты погубишь?.. О, когда б Кучум поболе Мог иметь таких людей!

16

«Будь здоров, наш воевода! Милосердием господним И казачьей нашей силой Мы побили вновь неверных На реке на той, Вагае, Где течет она в Тобол. Пишешь ты, что в том Сузгуне Махмет-Кул сидит в ограде. Диво, если это правда — А затем что при Вагае Взяли мы Махмета-Кула И старшин его в полон, И меж прочими вестями Мы узнали, что в Сузгуне Правит храбрая царица, А при ней людей немного И один лишь старшина. Это молвим не в обиду, — Крепость, знаем мы, не поле, И царица, как слыхали, Есть сестра Махмета-Кула. Так не диво, что неможно Вашей храбрости казачьей Взять Сузгун тот на мечи. Да еще одно известье: Ты, Гроза, теперь нам нужен; День простой еще на месте, А потом в Искер сбирайся. Пусть царица правит местом, Мы не с нею брань ведем». «Прах возьми! — Гроза воскликнул, Прочитав приказ из войска. — Нас на смех теперь подымут: В три недели не умели Нашей храбростью казачьей С бабой справиться путем!»

17

Вдруг к нему в палату входит Старшина седой татарский И, не кланяясь и шапки Не снимая, атаману Говорит такую речь: «Слушай речь моей царицы! Наша храбрая царица Сдать Сузгун тебе готова, Только если ты исполнишь Три условия ее: Дать нам всем, татарам, волю — Это первое условье. Дать нам судно переехать — То условие второе. А последнее условье — Нам обиды не чинить». «Поздно ты пришел с прошеньем! — Старшине Гроза промолвил, Радость в сердце сокрывая. — Через день придет к Сузгуну С силой многою-большою Сам начальник наш, Ермак. Он без всяких без условий Ваш Сузгун возьмет с царицей…» — «Так условья отвергаешь?» — Старшина спросил нахмурясь. «Нет! — Гроза ему обратно. — Я согласен их принять. Но и вы согласны будьте На одно мое условье: Пусть все едут безопасно, Дам вам волю, дам вам судно, Но пускай царица ваша Нам отдаст себя в полон». — «Ты не жди того, неверный! — Старшина воскликнул гневно. — Прежде все вконец погибнем, Чем мы выдадим царицу!» — «Это будь по воле вашей, — Говорит ему Гроза. — Но еще скажу я слово: Коль царица согласится Нам отдаться, пусть опустят Полумесяц на бойнице. До зари, никак не больше, Думу думать вам даю. Но уж если и с зарею Не опустят знак с бойницы, Не войду тогда я с вами Ни в какое примиренье!..» — «Пусть нас бог теперь рассудит!» Мрачно молвил старшина.

18

Атаман Гроза не сводит Глаз с высокого Сузгуна: И надежда, и сомненье Душу воина колеблют. Солнце клонится на запад. Вечер… Смотрит… Спущен знак! «О, владычица святая! О, святой христов угодник! Знать, казаки вам угодны, Что желание их сердца Вы исполнили так скоро!» — Молвит весело Гроза. Той порой Сузге, царица, Всех рабынь к себе сзывает И, скрывая грусть весельем, Говорит им речь такую, Глядя весело на них: «Вы, прислужницы-девицы, Отпирайте кладовые, Выносите все наряды, Все каменья дорогие И царицу наряжайте: Завтра праздник у меня!» И рабыни отпирают Кладовые; вынимают Камни, платья дорогие И царицу наряжают, Косу пышную плетут. Слезы катятся ручьями У прислужниц; но ни слова Те девицы не промолвят. Им известно, что царица Для свободы их сдается В плен начальнику чужому. Жаль им доброй госпожи. Вот окончены наряды, И прекрасная царица Всех прислужниц равной долей Своеручно наделяет; Раздает им всем богатства И целует порознь их. Тут зовет к себе в светлицу Старшину того седого. Благодарствует за службу, И велит отдать отряду Всю казну свою большую, И от имени царицы Благодарствовать велит.