Струны: Собрание сочинений
вернуться

Верховский Юрий Никандрович
Шрифт:

«Есть имена. Таинственны и стары…»

Есть имена. Таинственны и стары, Пылают властью эти имена. Как приворотных зелий семена, Они таят неведомые чары. Дивились им века и племена, Иль тихо пели их сквозь зов гитары, Они властны, как сладкие кошмары, В усладах их безвластны времена. Из них одно в прозрении глубоком Душа зовет, из века в века — одно, Покорена проникновенным оком. Не знаю я, недавно иль давно — И я настигнут именем — как Роком. Сегодня мне узнать его дано.

«Столпились тесно липы, сосны, клены…»

Столпились тесно липы, сосны, клены, Над озером смыкаются кольцом – И в синеве сплетаются венцом Их пышные зеленые короны. На нежных мхах их вековые троны. Деревья никнут радостным лицом Над зеркалом – над круглым озерцом, – С улыбкой гордой – царственные жены. И мирный свет проник зеркальность вод – И, не дробясь в сиянии и блеске, Она лилась в журчании и плеске. А в глубине раскрылся небосвод С зеленым краем – радостно лазурной Гирляндами увитой светлой урной.

ПОЛЕТ

1. Дэдал

Приди ко мне, возлюбленный Икар. Вот — я решил великую задачу! И празднеством я этот день означу; Прими же крылья — мой бесценный дар. Теперь в мечтах о родине не плачу: Минос могуч, я — немощен и стар; Но злу нанёс решающий удар. Даров свободы втуне не истрачу. О верь мне, сын. Недаром твой Дэдал Познал страду творящего усилья И всем богам молился и рыдал. Почувствовал и в этой сказке быль я; Благого неба тайну угадал — И создал ныне царственные крылья.

2. Икар

Люблю полёт ночной — при свете звёзд. Летя, прельщусь то этой, то другою — Меж нами встанет лёгкою дугою Невидимый — и достижимый мост. Но только дню всю душу я раскрою. Безгранный мир величествен и прост; Я в крыльях чую жизнь, порыв и рост, Я увлечён их мощью, как игрою. А иногда, разнежен и ленив, Спустившись низко, плавно пролетаю Над гладью вод, над ширью рощ и нив,— И вдруг, пронзая облачную стаю, Взвиваюсь ввысь — и, глаз не заслонив, Гляжу на солнце — и смеюсь, и таю.

3. Наяда

О, наконец ты на моей груди! Но недвижим, но бледен, как лилея. Напрасно я, как мать, тебя лелея, Шепчу, кричу: «Откликнись! Погляди!» Как я ждала, в желаньях тайно млея, Когда один летел ты впереди – И низко, низко. «Милый мой! Приди!» – И руки подымала в полумгле я. Как нежен шеи палевый загар… Как кротко светит на тебя Плеяда… Пошевелись, вздохни! Взгляни, Икар! Любила солнце для тебя наяда! О солнце! Взгляд твой – злейшая из кар! Кому, за что – твой кубок, горше яда?!

«Пусть ночь греха в душе моей бездонна…»

Il faisait, tn l'honneur de la sainte Mere de Dieu,

less tours qui lui avaient valu le plus de louanges.

Anatole France. «Le Jongleur de Notre-Dame» [3]

Как оный набожный жонглер

Перед готической Мадонной…

Вячеслав Иванов

3

Те действия, которые он предпринимал, чтобы почтить Богоматерь, вызывали наибольшие похвалы. А. Франс «Жонглер Богоматери».

Пусть ночь греха в душе моей бездонна; Но разве я, один в ночную пору, Неслышный уху и невидный взору, Вам не служу, пречистая Мадонна? Как некогда смиренному жонглеру, Чья жертва к Вам всходила, благовонна, Вы – к набожным порывам благосклонна – И мне откройте путь к святому хору. Как Барнабэ лишь – стройными делами, Свершенными молитвенно и тайно, Вас прославлял один необычайно, — Так мне моими темными хвалами Дозвольте воспевать, не именуя, Мадонна, Вас – и слушайте, молю я.

«Ваш голос пел так нежно о гавоте…»

Ваш голос пел так нежно о гавоте, Танцованном у старенькой маркизы, – Что имя бесподобное Элизы Просилось на уста при каждой ноте. Влюбленных ревность, ласки и капризы, Свиданья шепот в полутемном гроте – И поцелуй при мраморном Эроте, И тайных нег веселые сюрпризы, – Всё вспомнилось: любовь была премудра И в песенке под звуки клавесина. Ваш взгляд, румянец, милая кузина… Вот локона развившегося пудра… Вот новые таинственные мушки, Как и тогда – на бале у старушки!