– Боже правый! – воскликнул Константин. – Никогда еще не было такого, чтобы кто-нибудь из императорской семьи пребывал на каторге. Неужели нельзя придумать какое-нибудь другое наказание?

– Что же ты предложишь, дорогой мой Коко? – в голосе императора прозвучало участие. – Пожурить его?

– Я предлагаю разжаловать… и отправить сына в солдаты. Николя находится под арестом. Солдаты, что его стерегут, куражатся над ним, по-всякому надсмехаются. А ведь еще вчера он был для них недосягаем, каждый из них добивался его расположения и милости…

– А чего же он хотел после того, что натворил? – удивленно спросил император. – Променять всю семью на какую-то куртизанку! Отказаться от всего того, чем наградило его провидение! Ответьте мне, разве на такое способен человек в твердом уме? – Не дожидаясь ответа, Александр Николаевич продолжил: – Мы должны выйти из этого неприятного дела с наименьшими потерями. Будет нехорошо, если по Европе про нас будут гулять разные небылицы.

– Мы знаем одно: Николя погубила страсть к этой куртизанке и нехватка личных средств на удовлетворение ее прихотей, – сказал Михаил. – Его, конечно, жаль, но… – великий князь развел руками, – он должен быть примерно наказан.

– Я так понимаю, что вы согласны со мной в том, что Николя должен быть наказан, – заключил император. – И мы склоняемся к тому, чтобы свести к минимуму позор, который он нанес августейшему дому. Мое мнение таково: мы должны вырвать его из нашей семьи, как худую траву с поля. Мы должны позабыть о нем, как если бы его не было вовсе. Нигде – ни в официальных документах, ни в здравицах, ни где бы то ни было – не упоминать его имя. Что касается его наследства… Передать его младшим братьям. Думаю, это будет весьма справедливо. Из Санкт-Петербурга мы вышлем его навсегда в какой-нибудь отдаленный российский город, где он будет пребывать под наблюдением полиции и без моего личного разрешения не сделает из него и шагу. Репутацию нашей семьи может спасти только полнейшая изоляция Николя!

– Вполне разумное решение, Алекс, – не сразу произнес великий князь Константин, – я полностью с тобой согласен. Жалко Александру, она очень его любит…

– Тут уж ничего не поделаешь, – развел руками император.

– Но это наказание нашей семьи, а какова будет официальная версия его ссылки? – спросил Михаил.

– Официальная… Мы ничего не будем ни выдумывать, ни вводить кого-либо в заблуждение. Так, как поступил мой племянник, мог поступить только сумасшедший. Он отправляется на излечение от безумия под присмотром квалифицированных докторов. Надеюсь, вы со мной согласны? – Взгляд императора остановился на Константине Николаевиче, тот лишь сдержанно кивнул. – Вот и договорились! Я сам скажу племяннику о решении нашего тайного совета.

Завидев императора с двумя адъютантами, шедшими от него по обе стороны, гвардеец, стоявший в карауле, вытянулся, сделавшись повыше.

Приостановившись в дверях, за которыми находился арестованный, Александр Николаевич обернулся к сопровождавшим его генералам и сказал:

– Подождите меня здесь. Мне нужно поговорить с племянником с глазу на глаз.

Император вошел в комнату со скудной обстановкой: из мебели только небольшой стол, на котором стояла медная табакерка в виде свернувшегося листа, два стула да небольшая старая тахта, обитая протертым бархатом.

Со дня их последней встречи прошло два дня. За это время великий князь Николай заметно исхудал, глаза почернели, как бы ввалились в глубину черепа, но подавленным не выглядел, – встретил вошедшего императора с бодрой улыбкой, поднявшись со стула.

– Николя, желаешь ли ты раскаяться?

– Ваше императорское величество, я ни о чем не жалею. Раскаиваться мне тоже не в чем.

Губы Александра Николаевича скривились.

– Жаль… Ты упустил свой последний шанс. Я пришел к тебе для того, чтобы лично сообщить решение нашего семейного совета. Хотя я сам не считаю себя безгрешным, но всякому делу должны быть какие-то пределы.

– Очевидно, я их не увидел.

– Вот что я тебе хочу сказать, Николя: твоя танцовщица забыла тебя на следующий день и сейчас сошлась с другим.

Губы молодого человека болезненно сжались.

– Этого не может быть.

– В нашей жизни все может быть, – печально вздохнул император, – даже самое невозможное. Не мне тебя поучать, что женщинам можно доверять лишь до определенного предела.

– Кто этот человек? – глухо спросил великий князь.

– Разве теперь это важно? Досадно другое, что ты променял любовь и поддержку своей семьи на сомнительные прелести вздорной легкомысленной женщины.

– Дядя, прошу тебя, не надо!..

– Николя, оставим истерику. Я пришел, чтобы объявить о нашем семейном вердикте… Мы объявляем тебе два приговора.

– Дядюшка, а не многовато для одного проступка? – усмехнулся Николай Константинович.

– Вижу, ты не теряешь бодрости духа; возможно, это неплохо. По первому приговору – для всего общества – ты признаешься безумным. То, что ты сотворил, может совершить только сумасшедший! Отныне ты навсегда будешь находиться под стражей в изоляции от семьи и светского общества.