Но для того, чтобы влиться в систему, мало просто зарабатывать и тратить. Мои однокурсники, например, уверены в собственной важности, думают, будто диплом вуза и должное усердие помогут взобраться на вершину мира. Но ведь это не так. Чтобы добиться чего-то стоящего, нужно уметь лицемерить, подставлять, лгать. Даже в деловом мире уже не ценят порядочность, только прибыль.

Микасов хмуро покосился на Сашку, снова отвел глаза. Парень сжал кулаки, сказал с усилием:

— Так вот, о спросе… Ваша Корпорация работает на коммерческой основе, а я — клиент. Я в состоянии оплатить услугу и подхожу по всем параметрам. Вы обязаны меня обслужить. Так будьте добры…

Молчание в кабинете Микасова повисло зловещее. Тишину нарушают только тяжелое пыхтение сотрудника Криоцентра и скрежет зубов озлобившегося Сашки. Парень впивается взглядом в красное лицо менеджера и уже готов броситься вперед, силой выбить из хамоватого клерка подпись на контракте. А тот будто чувствует, отодвигается и краем глаза следит за каждым Сашкиным движением.

— Ну что скажете, Захар Иванович? — не выдержал парень.

— Что скажу? — протянул клерк сурово. — Я не согласен с вашими доводами, Александр. Конечно, в чем-то вы правы. Но это ребячество чистой воды. У любого человека есть возможность доказать свою точку зрения, свою полезность. Может быть, наш мир действительно слишком циничен, но это не повод падать духом. Тысячи людей, десятки тысяч сражаются с системой и побеждают. И вы можете победить. Но только здесь и сейчас.

Вы переживаете, что мы отправляем в будущее старушек на последнем издыхании? Думаете, тому миру нужней эксцентричные молодые парни? Вряд ли. Уверены, что мир будущего будет честнее? А я полагаю, что если вы не справитесь с задачами настоящего, эта ситуация повторится. В вашем будущем, каким бы оно ни было, случится то же самое. Обязательно случится.

— Что вы хотите этим сказать?

Сашка нахмурился, подался вперед, но новые слова Микасова отбросили, как увесистая пощечина.

— Нет! — уверенно отчеканил мужчина. — И, пользуясь полномочиями, которые дала мне Корпорация, я объявляю это решение окончательным. Да, мы работаем за деньги, но не деньги главное — люди. Глупцам и слабакам нет места в будущем! Хотите быть полезным и нужным? Хотите жить в идеальном обществе? Ну так постройте его, Александр. Постройте!

— Как… — выдохнул Сашка растерянно.

— Вы молоды и талантливы, — напомнил клерк, — и, кажется, трудолюбивы. А ваша изобретательность перепрыгивает все разумные рамки. Будущее должны стоить такие, как вы. Вы сможете, не сомневаюсь.

— Но…

— Идите, Александр. Идите, — перебил Микасов. — Если не уйдете прямо сейчас, вызову охрану. И еще… Мы сегодня же внесем вас в черный список, кстати, в нем вы будете первым и пока единственным. С этой минуты вас даже на порог центра не пустят. Так что, если решите махнуть рукой на свой организм, развить вирус, заболеть по-настоящему, мы помочь не сможем. Я понятно изъясняюсь?

— Но… у меня смертельное…

— Идите, Александр. Идите.

Не помня себя, Сашка вывалился из кабинета и побрел к выходу. Знакомый коридор плывет перед глазами, лампы под потолком светят тускло. Воздух в здании тяжелый, тягучий, как расплавленная смола. Он пробирается в легкие, разрывает их изнутри.

Кажется, кто-то подхватил под локоть, помог выбраться наружу. В лицо сразу ударил упругий порыв ветра, окатил прохладой, чуть отрезвил. До автомобиля Сашка добрался самостоятельно, но открыть дверцу не смог, рухнул на асфальт и подтянул колени к подбородку. Мимо проплывали люди, но никто не остановился, не предложил помощи.

Сквозь боль и отчаянье пробивались острые, колючие мысли: вот он — мир третьего тысячелетия, здесь наркоманы и бомжи имеют гораздо больше шансов на бессмертие, потому что не пытаются изменить свое будущее, а он… Если бы схватил ВИЧ случайно, Микасов бы не посмел отказать, принял бы, как родного сынка, а теперь…

Пальцы сами потянулись к мобильнику. Буквы на дисплее расплываются, но Сашка смог вычленить нужный номер. Другие контакты теперь бесполезны, но удалит их позже, сейчас пальцы слушаются плохо — едва сумел нажать кнопку вызова.

Наконец гудки сменились молчанием, после прозвучал осторожный голос Кристины:

— Саша?

— Я, — прохрипел он.

— С тобой все в порядке?

— Почти. Мы можем… встретиться?

Кристина рыдала. Крупные слезы катились по щекам, глаза стали красными, веки опухли. Худенькие плечики женщины вздрагивали, а любая попытка успокоить вызывала новый приступ истерики.

— Это я виновата, — бормотала Крис. — Зачем? Зачем я тебя послушала?!

— Крис, прошу тебя, — робко отзывался Сашка.

— Молчи! Уйди! Ты! Я никогда себе не прощу! Никогда!

— Кристина, умоляю… успокойся. Я сам виноват. Только я, никто больше.

— Нет!

— Да… — с грустью выдохнул Сашка. — Нужно было чуть спокойнее говорить с Микасовым, притвориться, будто случайно подхватил вирус… Да что там, вариантов море, но я был слишком уверен и не хотел замечать очевидного.