— Немного осталось, — проговорил Олег тихо. — Пройдем до центра площади и рванем. И все, конец унижениям и соблазнам. Я устал от этой гонки, очень устал. Стас?

Мужчина повернулся резко, но вокруг никого.

— Стас?

Ответный крик донесся издалека:

— Олег, я понял! Я жить хочу.

— Предатель! Трус! Вернись немедленно!

— Не дури, шеф! Я видел, как твои глаза блестели! Ты тоже хочешь! Не дури!

— Стас, вернись! Вернись и умри как мужчина!

Рука метнулась к карману: если успеет нажать кнопку прямо сейчас, собственный жилет рванет, а волна дотянется и до Стаса. Расшитый пластитом жилет напарника среагирует, а болты и гвозди полетят вторым смертоносным кольцом.

— Стас, вернись!

Но Стас рванул прочь со скоростью гонимого леопарда.

— Стас!!!

Допотопный пульт выпал из пальцев и с глухим ударом приземлился на брусчатку.

— Стас, — прошептал Олег, — я готов умереть. Но умирать вот так, одному… Стас.

— А по образованию вы кто?

— Химик, — отозвался Стас. — Почти химик. Я институт не закончил, в леса ушел.

— В Армию Сопротивления? — спросил полицейский. Его губы дрогнули в полуулыбке, так и застыли. — Зря. Институт зря бросили. Теперь либо учиться заново, либо идти по низшей квалификации.

— Да, я уже понял. Буду учиться, если позволят.

— Учиться вам или нет, определит тестирование. А если тест выявит хороший потенциал, государство оплатит учебу и подъемные выделит. Мы ценим качественных специалистов.

Стас потупился, на бритой макушке блеснула испарина.

— Что-то не так? — в голосе полицейского искренняя тревога.

— Просто… мое прошлое. На меня станут смотреть как на ушибленного.

— Нет, зачем. Эта информация останется под грифом, пока не встанете на ноги. Потом, может быть, — полицейский растянул рот в широченной улыбке, — продадим досье журналистам.

Стас вздрогнул, метнул полный ужаса взгляд. Но страж закона схватился за живот и захохотал:

— Шучу, шучу! Ваше прошлое — ваше личное дело. Но приглядывать за вами будем, не сомневайтесь.

— Это само собой, — с облегчением отозвался Стас.

— Все. Ваши документы готовы. Мой помощник отвезет вас. Против Таганского района ничего не имеете, кстати? Прекрасно. А то народ в последние годы все дальше от центра стремится, намазано им, что ли… А квартиры на Таганке отличные! Потолки, между прочим, четыре метра. Сейчас документы и ключи для вас принесу, подождите здесь.

Стас остался один, подавленный и несчастный. В голове мелькали горькие мысли: тридцать лет в глуши, которую даже деревней назвать нельзя! Тридцать! Времени потерял столько, что на целую жизнь хватило бы.

Взгляд внезапно упал на небольшой экранчик, распластанный на столе полицейского. Картинки выплывали объемные, неспешные. Стас потянулся, прибавил звук — благо символы на панели управления ничем не отличаются, хоть что-то сохранилось из тех, «нулевых».

Голос корреспондента произнес четко и печально:

— По данным полиции, погибший — глава так называемой Армии Сопротивления, Олег Замогильный. Цели самоубийства пока не ясны. По версии следствия, основной мотив носил религиозный характер. Павел Евгеньевич, а как вы считаете, могла религия стать причиной?

На экране появился худощавый человек лет сорока. На лице скорбь, плечи опущены, будто смерть Олега воспринял как личную трагедию:

— Как вы уже сказали, судить о мотивах сложно. Погибший был христианином, а эта религия не поощряла насилие, тем более самоубийство. У христиан это один из самых тяжких грехов.

— Но что же тогда? Что заставило?

— Возможно, он был фанатиком, придумал себе отдельную реальность или возомнил себя жертвой, подобной их Иисусу. Последним героем в мире разврата, понимаете?

— Простите, Павел Евгеньевич, не понимаю, — растерянно отозвался корреспондент.

— Да, для сознания современного человека это сложно, даже абсурдно. Но вначале многие христиане придерживались мысли, что бессмертие противоестественно, даже оскорбительно. В 2015 году это противостояние чуть не переросло в открытый конфликт. В те времена смельчаков вроде этого Олега…