– Нет-нет, леди Грей не приглашена. Но полагаю, нужно тебя предупредить…

Тут послышался цокот копыт, а затем – звяканье упряжи. Филипп тотчас же поднялся на ноги и подошел к жене.

Понизив голос, проговорил:

– Дорогая, мне следовало раньше тебе об этом сказать, но я не хотел, чтобы ты расстраивалась. Видишь ли, дело в том…

– С какой стати я должна расстраиваться? – перебила Шарлотта. Она тоже поднялась на ноги. А если я и злюсь, то только из-за того, что ты заставил меня надеть это жуткое платье. Мне кажется, я вот-вот в нем задохнусь. Так что на будущее запомни: мои платья не имеют никакого отношения к нашему договору. Поэтому я выкину все, что ты…

– Дорогая, прости меня, пожалуйста. – Филипп сжал ее руку. – Я хотел, чтобы ты надела такое платье только в этот вечер. Дело в том, что я пригласил…

Тут дверь отворилась, и Фэллон, появившийся у порога, громко объявил:

– Сквайр Шеффилд, миссис Шеффилд, а также мистер Роуленд, мистер Николас и мистер Артур Шеффилды!

Дворецкий отступил в сторону, и Шарлотта, увидев своих родителей и братьев, почувствовала, что вот-вот лишится чувств.

– Филипп, зачем? – прошептала она, покачнувшись.

Герцог взял ее под руку и тихо прошептал:

– Успокойся, дорогая. Поверь, все будет замечательно.

Ей очень хотелось верить мужу. И еще сильнее хотелось хорошенько ударить его. Ах, зачем он все это затеял?! Ведь она нисколько не сомневалась: даже в этом платье и в скромных серьгах она будет для родителей не благовоспитанной дамой, а испорченной женщиной, скандальной герцогиней, как ее частенько называли за глаза.

Первая в комнату вошла мать, за ней тут же проследовал отец. Мать смотрела на нее с грустью в глазах, а отец – с гневом и презрением, казалось, он вот-вот выскажет все, что о ней думал.

Судорожно сглотнув, Шарлотта сказала:

– Здравствуй, мама. Здравствуй, отец.

– Шарлотта, дорогая… – Мать вздохнула и отвела глаза.

Отец же откашлялся и, покосившись на зятя, произнес:

– Добрый вечер, Шарлотта.

И только теперь в комнату вошли Роуленд, Николас и Артур. Вошли очень медленно, с явной неохотой. И выражение их лиц свидетельствовало о том, что все они гораздо охотнее оказались бы сейчас в аду.

Взглянув на братьев, Шарлотта невольно рассмеялась, – хотя, конечно же, это был нервный смех, почти истерический.

Отец же посмотрел на нее с осуждением и спросил:

– Значит, этому ты научилась в Лондоне? Научилась смеяться над старшими?

Шарлотта в смущении потупилась.

– Н-нет, папа… – пролепетала она. – Просто я очень… нервничаю. Вот и засмеялась. Так получилось, понимаешь? – И – о Боже! – ей вдруг снова захотелось смеяться.

Но еще больше хотелось кричать от радости. Ах, как же она соскучилась по родителям и по братьям.

К счастью, отец промолчал. А Филипп с улыбкой спросил:

– Может, приступим к ужину?

Своим предложением Филипп спас ее в тот самый момент, когда она уже хотела броситься к отцу и заключить его в объятия. Конечно, отец проявил себя замечательным образом – не стал ее отчитывать, – но она не была уверена, что он правильно бы воспринял ее порыв.

Все проследовали в столовую. И Филипп, подводя жену к столу, тихо прошептал:

– Помни, я здесь, я с тобой. Так что не бойся ничего и не волнуйся.

Шарлотта молча улыбнулась мужу, она была очень благодарна ему за поддержку.

Когда все уселись за стол и слуги внесли первое блюдо, Шарлотта с удивлением подумала: «Что же это происходит? Неужели мы с Филиппом каким-то образом стали союзниками?»

И было ясно, что муж, усевшийся напротив нее, не случайно усадил родителей по свою сторону стола, а Николаса, Роуленда и Артура – по ее сторону. Вероятно, таким образом, он хотел отгородить ее от матери и отца – чтобы она меньше нервничала.

«Ах, как жаль, что здесь нет Итана, – подумала вдруг Шарлотта, глядя на один из незанятых стульев. – Как было бы хорошо, если бы он сидел вот тут, поближе ко мне».

Все молча приступили к ужину. Причем братья Шарлотты, как люди весьма благоразумные, сидели не поднимая головы, глядя в свои тарелки. В какой-то момент Филипп вопросительно взглянул на Шарлотту, но та беспомощно пожала плечами – она не знала, о чем говорить.

Внезапно отец стукнул ложкой по столу и закричал:

– Что, так и будем молчать?!

Герцог с невозмутимым видом проговорил:

– Пожалуй, вежливая беседа не повредила бы. Вы не находите, миссис Шеффилд?

Мать Шарлотты в изумлении заморгала, потом, улыбнувшись зятю, ответила: