– А ее как зовут?

Он быстро повернул голову и широко раскрыл глаза. На мгновение Эше показалось, что Глеб действительно сейчас пустится наутек.

– Просто я много раз видела людей с таким выражением лица. По счастью, сама с ним никогда не ходила. Совершенно точно, что она есть, и совершенно точно, что ее нет у вас. На всякий случай, извините.

Глеб с минуту молча смотрел на нее, и Эше казалось, что с каждой секундой он становится все выше. Потом хмуро сообщил:

– Я всегда завтракаю в одной кафешке на Большой Покровской. Это... хм-м, далековато, но... Я к ней привык и... Ну, меня там все знают.

– Несомненно, - скромно ответила Шталь, вытрясая муравьев из волос.

* * *

Глеб заговорился с каким-то знакомым возле стойки, и Эша сидела одна под похлопывающим на ветру синим барным зонтиком и поглядывала на спутника, следя, чтобы разговор не превратился в тактический маневр отступления. Левой рукой она болтала ложечкой в кофейной чашке, правой рисовала на салфетке закорючки и размышляла, с чего она вообще вцепилась в Глеба? Грустные влюбленные были не в ее вкусе, чувства вины не присутствовало никакого, значит, вывод только один - Глеб был подозреваемым - интуитивно потенциальным подозреваемым в потенциальном деле, потому что на набережной остался именно он и именно его она и подозвала, а не кого-нибудь еще. Если использовать ейщаровскую теорию, то Глеба уже можно было либо заковывать в наручники, либо объявлять Говорящим, либо не сомневаться, что он приведет ее к Говорящему. С точки зрения судьбы как-то слишком уж просто. С другой стороны, в последнее время так все и случалось. Глеб пока выглядел милым парнем, но последний милый парень, с которым Эша познакомилась тоже совершенно случайно, оказался похитителем инвалидов. Правда, она знакомилась с людьми и в других городах, везде было море случайностей, которые ни к чему не приводили, и все обретало определенность лишь тогда, когда Ейщаров по телефону говорил: "Ну-ка, ну-ка". Разве не он выбирал эти случайности? При чем же тогда тут судьба? Хотя и Ейщаров уже несколько раз ошибался. В любом случае, если дело так дальше пойдет, ей уже скоро страшно будет знакомиться с людьми. Ладно, остается надеяться, что никакого дела нет, и Глеб окажется просто Глебом, ибо и в роли Говорящего, и в роли преступного элемента он будет ужасен - благодаря не только своим размерам, но и своей редкостной неуклюжести.

Из сумочки напомнил о себе телефон, Эша вытащила его и, взглянув на дисплей, вздернула брови, потом ответила, стараясь, чтобы голос звучал предельно равнодушно.

– Ну как, он уже выдал тебе костюм и рассказал, как правильно готовить ему кофе, или ты с утра до ночи формируешь характер скамеечкам для ног?

– Все еще злишься?
– со смешком спросил Сева.
– Эша, я думал, ты порадуешься, что у меня все хорошо. Скоро приедет Инна, и мы...

– Можешь поцеловать ее от меня. Учти, я всегда целую женщин в щечку, так что не жульничай. Чего тебе надо? Тебя снова посадили на цепь? Знаешь, я уже несколько дней никого не слышала, кроме своего хризолита, но от него, как обычно, никакого толку. Как, впрочем, и от тебя.

– Ты хорошо знаешь Михаила Леонидовича?
– терпеливо осведомились в трубке.

– Никогда о нем не слышала. Кто это такой?

– Ну, шофер Олега Георгича.

– Фу, ты смутил меня отчеством. Мишу, что ли? Нет, я его практически не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Он никогда не казался тебе странным?

– Да я с ним общалась всего ничего... А что? Ты подсмотрел, как он примеряет кружевное белье?

– Тьфу, да нет... ну... В общем, я понял. Чем занимаешься?

– Завтракаю с одним парнем.

– Вижу, времени ты зря не теряешь!
– Сева одобрительно хихикнул.

– Это не то, что ты подумал, просто я упала на него с дерева.

– У тебя странный способ ведения расследований, - заметил Сева.
– Ты там сидела в засаде? Хотел бы я на это посмотреть...

– Севочка, а разве у тебя сейчас нет никаких дел? Мне казалось, у тебя сейчас период адаптации. Кстати, не встретил там никого из своих коллег?
– Эша начала рисовать закорючки с удвоенной силой.

– Если не считать чокнутую Юлю, я видел семерых, хотя, думаю, их здесь гораздо больше. Я имею в виду настоящих, таких, как я, - чуть горделиво уточнил он, - а не тех, кто... как ты говоришь, второе поколение.

Эша уронила ручку и полезла за ней под стол.

– Семерых?! С тобой я нашла только двоих, кто еще пятеро?! С кем они говорят?

– Ага, видишь, не зря я согласился уехать!
– торжествующе заключил Сева.
– Теперь у тебя есть личный шпион! Ну, я пока не выяснил насчет остальных, но один мужик, Марат, он по части зеркал, а Нина Владимировна, ейщаровская секретарша говорит с источниками огня.

– Ничего себе!
– вылезая, Эша чуть не опрокинула столик.
– Хорошо, что я разговаривала с ней вежливо. Ну, а еще что? Что ты мне не договариваешь, Сева?! У тебя еще в Аркудинске была такая загадочная физиономия...

– Лучше тебе пока об этом не знать, - заявил Сева.
– Так спокойней.

– На кой черт мне шпион, который заботится не о моей информированности, а о моем душевном благополучии?!

– Какое у тебя сейчас дело?

– Никакого!
– буркнула Эша раздраженно.
– Кстати, ты не знаешь, чем отличаются длинношерстные собаки от гладкошерстных?

– Ну, количеством шерсти, я полагаю, - глубокомысленно сообщил Сева.