– Но меня сюда вызвали, - вежливо пояснил стоявший перед окошком, и возвы-шавшийся за его плечом светловолосый молодой человек, усиленно старающийся сделать серьезное лицо, подтверждающе закивал.
– Сообщили, что моя племянница находится у вас в отделении. Что она опять натворила?

– Фамилия, - устало потребовал дежурный, пододвинув журнал, и зевнул.

– Шталь Эша Викторовна.

Дежурный резко вскинул голову, на этот раз забыв заслониться книжкой, и жадно вцепился взглядом в посетителя.

– Как?!

– Шталь...

– Быть не может!
– он вскочил, но тут же сел обратно.
– Вы - родственник Шталь?! Вы пришли ее забрать?!.. То есть... понимаете... столь серьезные правона-рушения... и есть предписание, что... Но вы правда хотите ее забрать?!

– Ну, я на это рассчитывал, - заверил посетитель.
– Вот документы.

– Ага, - дежурный схватил бумаги, бегло просмотрел их, потом покосился на теле-фон, - но вы понимаете, процедура и... вообще-то завтра она должна, - его лицо как-то жалобно скривилось, - аж только завтра... и такие вопросы решаются не... Вы действительно ее дядя?

– Со стороны матери. Так в чем дело? Что-то серьезное?
– встревожился человек.

– Ну... э-э...
– дежурный покосился на бумаги, - Сергей Павлович, пьяный дебош, уничтожение казенного имущества ресторана "Италия" на крупную сумму, нападе-ние на официанта и двух посетителей этого же ресторана, сопротивление сотрудни-кам милиции, нападение на сотрудников милиции...

– И, вне всяких сомнений, словесное оскорбление всех в радиусе пятисот метров, - весело вставил светловолосый.
– Это она, к маме не ходи!

– А вы, простите, кто?
– насторожился дежурный.

– Я... ну...
– светловолосый помялся, - ее бывший.

– Считай, я этого не слышал, - обещающе заметил Сергей Павлович, в миру но-сивший имя Олег Георгиевич.
– Послушайте, с рестораном я все улажу, а насчет...

– Да я бы рад!
– воскликнул дежурный и снова вскочил.
– Сам бы вручил, ленточ-кой перевязанную! Но не я это решаю, поймите! Будь моя воля, я бы...

– А что случилось?
– вежливо спросил Ейщаров, за спиной показывая кулак Ми-хаилу, который открыл было рот. Дежурный неожиданно замялся и покраснел, точно благовоспитанная девица, которой задали непристойный вопрос, потом опасливо ог-ляделся, хотя поблизости никого больше не было.

– Слушайте, это, конечно, может быть, вам покажется странным, тем более...

– Ничто не кажется мне странным, когда речь идет о Эше, - заметил "дядя".

– Ага, значит вы знаете!..
– торжествующе воскликнул дежурный, но тут же пере-шел на заговорщический шепот.
– Не знаю, как она это делает, но она приносит с со-бой неприятности. С тех пор как ее привезли...
– он горестно замолчал и прижал ла-донь к кровоподтеку на скуле. Лица посетителей немедленно стали скорбными и удивительно понимающими, после чего светловолосый пасторальным тоном пове-дал, что у ребенка было трудное детство. Дежурный немедленно выразил сомнение в том, что Эша Шталь когда-либо была ребенком, после чего вдруг громко закричал:

– Шмаков! Шмаков! Поди-ка сюда!

– Чего?!
– из коридора выглянул встрепанный заспанный человек в форме. Форма была удивительно грязной, в двух местах прожженной и в трех - надорванной. Сам человек заметно прихрамывал, а указательный палец его левой руки был упакован в свежий гипс.

– Слышь, Шмаков, тут за Шталь гражданские пришли, родственники! А у нас же предписание...

Шмаков мгновенно проснулся и взревел:

– Предписание?! Да я...

Несколькими емкими фразами он красочно описал разнообразные действия, кото-рые желал бы проделать с данным предписанием, после чего пригрозил и дежурному, и посетителям, что если Шталь не будет немедленно извлечена из их отделения, то он лично приговорит ее к расстрелу и собственноручно приведет приговор в испол-нение, после чего, завершив речь душераздирающим воплем, с грохотом убежал об-ратно в коридор.

– Понимаете, - извиняющимся голосом объяснил дежурный, - ему хуже всех при-шлось, потому что чайник...

– Чайник?
– переспросил Ейщаров, и тут дежурного прорвало. Он грохнул журна-лом о столешницу и попытался вскочить еще раз, забыв, что уже стоит на ногах, по-сле чего заговорил очень быстро, то и дело хватаясь за скулу. Он сказал, что у них довольно спокойный город. Он сказал, что у них в отделении все всегда было отно-сительно мирно. Но с тех пор, как привезли эту, с позволения сказать, даму, полови-на отделения в руинах, а половина сотрудников - на больничном. Сломавшиеся од-новременно у всех часы были пустяком, так же как и постоянно перегорающие лам-почки. Но вот пальцы, прищемленные, а то и вовсе сломанные дверцей местного ста-ринного холодильника, замороженные им же до каменного состояния продукты и со-держимое бутылок, постоянное падение сотрудников со стульев, столы, двигающие-ся сами по себе, когда на них не смотришь, и, наконец, добрая порция кипятка, ко-варно выплеснутая электрочайником на нижнюю половину сержанта Шмакова - это уже пустяком не было.