Теперь и придворные заметили - то один, то другой поднимал голову и недоуменно разглядывал изменившийся небосвод. И будто рука в стальной латной перчатке сжала сердце - Морту вспомнилось Поле Греха. Наверное, и там начиналось так же?

Тучи сгущались над головой. Сперва беспорядочно дующие ветры рвали и кромсали серые призрачные знамена, свертывая замысловатые спирали. Потом серый холодный сумрак сгустился, небеса налились свинцом.

–  Что это?
– недоумевали элерийцы на холме.
– Откуда этот холод?

–  Меня и под доспехами пробивает…

–  Этот ветер… Откуда он? С севера?

–  Да нет же, с востока!

–  Нет! Ветер меняется! Лес, защити, ветер постоянно меняется!

Украшенный медведем флаг рвался из рук, складки бились и трепетали, как крылья яростной птицы, стремящейся в полет. Морту пришлось перехватить древко плотней и прижать к боку, чтобы удержать. Поле Греха… Поле Греха… Что успел почувствовать император Вентайн, прежде чем погрузиться в забытье? Боялся ли он?

Или твердил себе, как Морт теперь: "Со мной ничего не случится"? Или он до последнего мига дрался, рубил лайвенских ополченцев, как и подобало бы потомку Ирго Ужасающего?

–  Господа!
– громко объявил Эдинор встревоженным свитским.
– Не беспокойтесь, все, что происходит перед вами - естественное течение событий. Велик грех джагаев, отвергших законного монарха, Солнце отвратило от них свой лик.

Морт бросил взгляд на поле боя - даже внезапный холод и сумрак не могли заставить джагаев и элерийцев прекратить резню. Битва продолжалась в тени, хотя теперь люди Хокси, как будто заколебались, их вопли: "Грех! Грех!", прежде заглушавшие грохот сражения, теперь звучали не так громко и отчаянно, но пыль, взметнувшаяся над головами воинов, разлеталась еще выше и плотней, ее подхватывал ветер. Серая пелена, встающая над кровавой битвой, казалось, достигла небес, пыль мешалась с низкими тяжелыми тучами, небо и земля тонули в этой дымке. Хлынул дождь - вот это-то и остудило ярость джагаев. Никто из сражающихся за императора не помнил воды, льющейся сверху, а этот дождь вдобавок был холодным. Холодным, как самый тяжкий грех…

–  Друйз!
– позвал Эдинор. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть свист и завывания ветра.

–  Ваше величество?
– верзила поежился, звякнув тяжелыми латами.

–  Пора! Отправляйся к резерву!

Рыцарь развернул коня и поскакал с холма в тыл.

–  Ланджерит, - продолжал распоряжаться король, - соберите десяток латников, вскоре нам понадобится разослать гонцов с приказами.

–  Да, ваше величество.

Ланджерит призвал оруженосцев. Вот уж ему-то, с его луженой глоткой, свист ветра бы не мог помешать. Морт опустил знамя, он больше не мог его удерживать поднятым.

Аганей, горбясь под порывами ветра, склонился к нему и прошептал:

–  Что это значит? Ты что-нибудь понимаешь?

–  Почти ничего. Джагаи отвергли тебя, и совершили наконец-то грех, достойный внимания благого Солнца. Полвека резни и бесчинств в столице не могли прогневить Светлого Отца, а тут…

Сверкнула молния, протяжно пророкотали раскаты грома…

–  Вот видишь, Солнце гневается!

–  Морт, мне не до шуток! Лед меня возьми, что мне делать? Там джагаи бьются с элерийцами, а я…

С протяжным шорохом с неба рушился дождь. Густые струи вмиг прибили пыль, небеса гремели и клокотали, грохотал гром, зарницы сверкали над полем. Ледяные потоки хлестали сражающихся, и джагаи дрогнули. Элерийцы, потрясенные не меньше, тоже попятились. Армии остановились, воины расступились, те, кто вырвался вперед, оттягивались к своим - и джагаи, и люди Эдинора…

–  Что это, Морт?
– в голосе Аганея было отчаяние.
– Что это?

–  Грех, мой лорд. Великий грех.

Морт оглянулся - магистр Грейнис с трудом карабкался в собственную колымагу, нога соскользнула со скользкой влажной ступени, изнутри выскочили двое подручных в сером, стали подсаживать старика. По золотому плащу стекали потоки дождевой воды.

Перед тем, как скрыться в темном нутре повозки, Грейнис оглянулся. Мокрая слипшаяся клочьями борода придавала старику жалкий и смешной вид, но Морт, глядя на мага, думал: "Вот человек, устроивший эту бурю. Лед меня забери, если я понимаю, как он это сделал, но дождь и холод - дело рук старикашки. Со мной ничего не случится, и я узнаю, в чем здесь загадка. Я узнаю, что затеяли Эдинор и золотые маги. Уверен, мне не понравится ответ, и еще - я уверен, что рано или поздно, Эдинору с золотыми тоже кое-что не понравится… кое-что, устроенное мной".

А дождь лил и лил, не стихая, среди капель воды появились крупинки льда, сперва мелкие, потом крупнее и крупнее. Что происходит к северу от холма, там, где кипела схватка, уже невозможно было разобрать за серой пеленой ливня. Вот уже здоровенные градины звонко зацокали по доспехам и щитам, заржали напуганные молниями и ледяным обстрелом кони.

Морт снова увидел Друйза. Тот скакал с опущенным забралом, но Морт узнал герб на щите. Зять Тайланского графа вел многочисленный отряд кавалерии. Две, а то и три сотни копий, за стеной дождя не разобрать толком. Морт видел лишь тех, что поближе, но в серой завесе угадывались силуэты - еще и еще. Поверх доспехов воины накинули кожаные накидки с капюшонами, подбитые мехом, те самые, что составляли немалую часть поклажи в королевском обозе. Кавалеристы Друйза, облепленные мокрыми плащами, целеустремленно обогнули холм и поскакали на север, резкие порывы ветра швыряли им в спины ворохи капель и пригоршни ледышек.