Дрова было не куда положить. Вся топка была забита листами бумаги. Напечатанные листы и исписанные вручную. Она стала нетерпеливо щёлкать кнопкой-курком. Пальцы дрожали. Но вот жёлтый огонёк вспыхнул и замер в своём однообразии формы. Алла тут же подожгла бумагу. Захлопнула дверцу. Огонь объял бумагу, потом вдруг произошёл хлопок, вспышка, и дым с пеплом вырвался из поддувала в кухню. Брант вскочил на ноги, ничего не понимая. Алла махала руками и морщила нос.

– Зачем так набил!..

Вся кухня поплыла в дыму. Дым настойчиво шёл обратно. Аллка открыла форточку и махая руками, пошла к двери.

– Фу... – морщилась она и распахнула дверь настежь.

Гул огня стал ровнее, дым перестал идти через щели и оранжевое пламя стало беспощадно пожирать бумагу. Брант, наконец, вышел из оцепенения и крутя головой сказал быстро:

– Я принесу воду!

– Погоди!.. – морщилась от запаха она, ты лучше дров поищи, щепок, палочек, чего-нибудь... есть?

– Да! – вспомнил он. – Там, в сарае!

– А я за водой. Дай ведро!

Через полчаса он снова сидел на диване и слушал, как гудит в печке огонь. От раскалившейся чугунной дверцы повеяло теплом. Алла живо хозяйничала на столе. Хлопала дверцами. Что-то открывала, резала. Торопливо поправляла падающие на щёки волосы и снова бренчала посудой, иногда поворачиваясь, и бросая краткие взгляды в его сторону. Потом, молча улыбалась и продолжала своё занятие.

Брант смотрел на неё и слушал, как в топке гудит огонь. Иногда она отходила от стола и присев у дверцы печки, ножом открывала её и подбрасывала щепки и обрезки досок, грудой высыпанные тут же. Жар из открытой топки растекался по кухне, смешиваясь с запахом пищи и дыма и становилось как-то уютно.

Он задвинулся на диван глубже, откинул голову назад и спросил тихо.

– Алла, ты останешься?

Она обернулась круто, сомкнув губы, бросила игриво:

– Посмотрим!..

Он откинул к стене голову и закрыл глаза. Что-то зашипело на газу. Потом, что-то свалилось на пол. Он улыбнулся, не открывая глаз. По телу стало растекаться тепло. Домик стал наполняться жизнью. В голове помутнело, заволокло пеленой сознание.

– Брант...

Он резко открыл глаза. Алла стояла с полотенцем в руках и улыбалась.

– Вставай... Ешь иди...

Он шевельнулся и присел на край дивана. Взглянул на стол.

– Переоденься сначала, мокрый весь... – мяла она полотенце в пальцах.

Он поднялся и вздохнул тяжело.

– Да! – Спохватилась она, - тащи сюда бельё, всё тащи... грязное...

– Зачем?

– Тащи!.. С собой возьму! Или ты сам стираешь?.. – ехидно сощурилась она.

– Нет. Я бросил.

– Куда бросил?..

– Совсем...

– Выбросил, что ли!? – округлила она глаза.

Он качнул согласно головой.

– Да. Так.

– Ох... – прикрыла она веки, вздохнув показательно.

И снова вспышка в сознании... Ведь могла бы догадаться. Только о своём бельишке думала. Хороша хозяйка... Тётя Эльза только и мечтала о такой.

– Ну ладно... – улыбнулась она виновато, - переоденься и иди... Ешь скорей!.. – нескладно вышло у неё.

– Да... – устало улыбнулся Брант, - шагнул пару шагов, обернулся.

– Ты уйдёшь, да?..

– Иди!.. – подтолкнула она в спину.

Он улыбнулся и молча пошёл в свою комнатку. Алла вздохнула громко и с разворота плюхнулась на диван. За окном стемнело. Теперь стало темнеть раньше. Загорелись огоньки в домах нового посёлка. Расползались и мерцали в стекающих каплях на стекле. Какая-то щемящая радость заиграла внутри. И поняла, что никогда уже не уйдёт отсюда. Ложное ощущение стыда сменилось желанием подарить и сделать что-то большое и радостное.

Сделать. Сотворить. Изменить жизнь! Неукротимое желание изменить всё самой заклокотало внутри! Пора пустых ожиданий кончилась. Поняла! Нечего ждать! Всё прошедшее кануло невозвратно. Не хотела возвращаться в прошлое даже в мыслях. Всё! Хватит! Пора! Настала другая пора!

Качнула головой – огоньки за стеклом побежали, замигали, как в калейдоскопе, меняя цвета. Капли стекали по стеклу как слёзы... Появлялись новые неожиданно и стекали змейкой вниз.

За спиной открылась дверь. Брант вышел бодрый и нарядный. Подошёл тихо и встал рядом, поедая её глазами. Алла тоже приподнялась и встала напротив, разглядывая его любопытно. Он улыбнулся вдруг и сказа смешно.

– Здравствуй Алла!

– Здравствуй! – хохотнула она и повисла у него на шее.

Но быстро разжала руки, отскочила улыбаясь.

– Ну всё!.. Садись! Не могу видеть тебя голодным!

Брант ел не спеша, но всё без разбора. Она сидела рядом и теребила полотенце на коленях. Снова и снова его разглядывала и улыбалась. Иногда сознание вырывалось и улетало на секунды. За это короткое время вспышками возникали картинки уходящего лета.

Так он и жил всё это время. Один по сути. В чужой стране, лишь связанной с ней духом прошлого и какими-то странными мечтами и надеждами. Странно, но он влюбился в неё сразу. При первой встрече. Боялся её огорчить, даже пустяком, совсем забывая о себе. Иногда он трезво ощущал своё состояние, но ничего сделать не мог. Или не хотел. Не хотел, что б его жалели. Не хотел этой подмены. Когда любовь путают с жалостью. Часто путают, и всё остывает потом, когда жалеть уже нет нужды. Приходит безразличие. Потом недовольство. Такое вот, коварство. И это повсеместно. Он ждал и пугался. Думал, и страдал от этого.