Шрифт:
Галина спохватилась:
— Какая глупость — в вашем присутствии читать свои стишата. Надо вас — слушать и слушать. Когда мне было пять лет, мне на рождество подарили вашу книгу — «Полевые цветы». Наверное, смешно, но под елкой я читала стихотворение «Летняя картина». Я его и сейчас помню. Хотите, прочту?
Бунин приятно удивился. Едва заметно заикаясь — природный дефект, она весело продекламировала:
Там, где тенистыми шатрами Склонились ивы на затон, Весь берег с темными садами В зеркальной влаге отражен. Там, где широкой мягкой тенью Сокрыта в зелени река, Все веет сладостною ленью, Под тихий шепот тростника. Там, отдыхая, сердце дремлет, Когда закат горит в огне, И чутко в сонной тишине Вечерним летним звукам внемлет.Бунин был растроган и думал: «Неужто эта та самая встреча— долгожданная и счастливая… Господи, сколько ждал ее! Лишь бы не ошибиться, лишь бы не отпугнуть это удивительное существо, подобных которому еще никогда и нигде не встречал!»
Гофман давно куда-то исчез, и как это произошло, Бунин не заметил. Неожиданно для себя он спросил:
— Вы замужняя?
— Да, он, как и я, из Киева. Юрист по образованию. А что теперь делает?
Она вздохнула:
— Что он может делать? Шофер такси. Его зовут Дмитрий Петров.
— Он не заревнует?
Она неопределенно и с легким пренебрежением махнула рукой и спросила:
— Вы надолго сюда?
— Да нет, недели на две, на три. А вы?
— Через девять дней у Дмитрия кончается отпуск, вернемся в Париж.
У них без конца возникали друг к другу вопросы, они едва успевали отвечать друг другу. Он не заметил, как взял Галину за руку, и та ответила ему ласковым пожатием.
— Давайте увидимся через час у ресторанчика? — попросил он.
И хотя знали, что уже завтра все курортное местечко будет судачить о них, они вечером пошли в ресторан. С Буниным постоянно раскланивались, почти все русские знали его в лицо, на них смотрели, их обсуждали.
Они пили хорошее красное вино, танцевали танго, и старый еврей-скрипач играл так, словно наступил последний день его жизни. По московской привычке Бунин через официанта передал ему пятьдесят франков. И скрипач, глядя на их столик выпуклыми темными глазами, заиграл так жалостно, что хотелось плакать.
…Они ушли далеко-далеко к молу. Звезды скатывались с неба, и он загадал желание. Море с тихим шумом выкатывало на берег волны, а какая-то запоздалая чайка кричала резко и жалобно, словно предрекая этой встрече роковую развязку.
2
Целые дни Иван Алексеевич проводил вместе с Галиной. Вера Николаевна и прежде не любила ходить на пляж и никогда не принимала морские ванны. Теперь она попросту сделалась бы там лишней.
Муж Галины — Петров давно привык к самостоятельности жены и поначалу не обращал внимания на ее дружбу с Буниным. Но когда он увидал, что Галина приходит домой лишь переодеваться и ночевать, что ее самостоятельность перешагнула привычные пределы, он попытался ее облагоразумить.
— Если тебе не нравится отдыхать со мной, можешь уезжать, — спокойно заявила Галина.
Он смирился, а вскоре действительно пришла пора покидать Жуан-ле-Пэн: кончился его отпуск.
Теперь его ожидал новый удар.
— Что я буду делать сейчас в Париже? — спросила Галина мужа. — Изнывать от жары? Я остаюсь на некоторое время здесь…
— Что? — Дмитрий остолбенело взглянул на жену. Ему показалось, что он ослышался. — Ты, Галя, хочешь сказать…
— Я уже сказала! — отрезала она, всем своим видом показывая, что вопрос этот уже решен и она не собирается его обсуждать.
Дмитрий медленно, словно приходят в себя после тяжелого обморока, прошептал:
— А что же… А как же я? Я уеду один, без тебя?..
Он замотал головой, все более и более повышая голос, требовательно заговорил:
— Нет, ты поедешь со мной! Вместе приехали — вместе уедем… Да, теперь я понял, — просто и горько сказал Дмитрий. — Мне говорили, а я, слепец, не видел, не хотел видеть… Ты — и Вадим Андреев, ты — и Сосинский, а вот теперь — живой классик! Но теперь не выйдет…
Он хотел схватить ее за руку, но она вырвалась:
— Прекрати! Какую чушь ты несешь?
Дмитрий возвышался над ней всем своим большим ростом, тяжело упираясь волосатыми кулаками в край дубового гостиничного стола.
— Ты поедешь со мной? — уже просительно произнес он.
— Нет! — твердо повторила Галина.
— Пока что ты моя жена и ты будешь подчиняться мне.
— Вот еще! Как крепостная крестьянка — барину и благодетелю, должна я отрабатывать постельную барщину? Не выйдет! Ты больше бы о семье беспокоился. Но ты ничего не можешь, ты плывешь как щепка в луже…