Как никакая техника не может заменить кисти художника, так и самое совершенное синема не сможет заменить живой театр, где все является продуктом живой жизни, а не механической! Как робот никогда не сможет заменить человека.

Какие у меня планы? Еду теперь в турне по Европе после гастролей в Монте-Карло. Сначала по Германии, Австрии и Чехословакии. На днях меня настойчиво уговаривали совершить поездку с гастролями по Японии, Китаю и другим странам Дальнего Востока.

БЕСЕДА С МУССОЛИНИ: «Я ХОЧУ МИРА!»

— Я хочу мира и нуждаюсь в мире! — заявил диктатор. — Я не оптимист, но не вижу опасности немедленной войны. Фактически никто войны не хочет. Приятно отметить, что улучшились отношения между Италией и Францией. Но мир не вечен и не может быть вечным…

ВОЕННЫЙ БЮДЖЕТ ГЕРМАНИИ

«Эко де Пари» анализирует новый военный бюджет Германии на 1934–1935 годы. Он больше предыдущего на 220 миллионов марок и теперь достигнет 894323 миллионов.

ПИСЬМО КНУТУ ГАМСУНУ

Милостивый государь, господин Кнут!

…Присядем под сенью ваших всемирных лавров и выясним наши отношения. Вы перешли в лагерь расистов… и, может быть, даже стали ударником с бляхой посередине.

Посылать вам по этому поводу поздравления по телеграфу мы, конечно, не станем, но спросить себя спросим: Из-за чего мы копья ломали? Или, как говорит Зощенко, за что боролись?!

Что мы потеряли Серафимовича, которому верили на слово, что он беллетрист и страдалец за идею в художественной форме, на это мы согласны.

Что мы потеряли Максима Горького, который нас променял на Беломорский канал, на это мы тоже согласны.

Бог с ним! Пусть, в конце концов, впадает в море, и даже не возвращается.

Но потерять такого замечательного писателя, который смущал нас на заре нашей юности, как вы, господин Гамсун, на это мы ни в коем случае не согласны.

И с чувством обиды, которым заменяется в эмиграции чувство бляхи, мы вас спрашиваем:

За что страдали, за что боролись?

На кой черт мы стояли в очереди в уездных наших библиотеках и прямо выхватывали, друг у друга вырывали ваши замусоленные от употребления, но зато вполне загадочные по смыслу и по содержанию книжки, как, например, прославленная «Виктория» или общеизвестный «Пан»?

…Во имя чего надрывались и до потери сознания отбивали ладоши и хлопали Станиславскому и Качалову во всех четырех актах и антрактах вашей знаменитой пьесы «У врат царства», невзирая на борьбу с самодержавием и прочие неудобства?!

Зачем? Почему? Во имя чего?

Чтоб под конец жизни, вашей и нашей, вы нам испортили конец?

Чтоб одной бляхой погубили всю нашу молодость и библиотеку…

Эх, господин Кнут, господин Кнут! Прощайте навсегда.

ДОН-АМИНАДО

2

Прав был Муссолини: вечного мира не бывает.

Умирать в окопах или от бомбежек никто не хочет, но словно нечто дьявольское заставляет миллионы людей готовить очередную массовую бойню: ученые еще более совершенствуют орудия убийства, чтобы одной, скажем, бомбой можно было прихлопнуть несколько тысяч — а еще лучше миллионов! — детей, женщин, мужчин; геологи исследуют недра, чтобы на этом месте, где они найдут ценные руды или нефть, вскоре возникла их добыча — опять же для пользы будущей войны; строители, сами ютясь в бараках, воздвигнут просторные и светлые цеха, где будут изготовлять— такие же простые работяги, как сами строители — те самые, усовершенствованные учеными бомбы, танки, подводные лодки.

И когда одной из стран покажется, что она наделала больше других этих бомб, танков и подводных лодок, тогда по приказу главного начальника этого государства все это будет приведено в действие. Полководцы, верные обычаю не считать людские потери, будут посылать на заведомую гибель армии. Народ, оставшийся в тылу «ковать победу», будет подыхать с голоду, жены и матери будут голосить, получая с «передовой» траурные извещения с обязательной атрибутикой — «геройскипогиб».

Когда это взаимное убийство, наконец, закончится, то главного начальника, которого бы надо судить как безумного и кровожадного преступника, возведут в ранг едва ли не равный самому Богу.

* * *

На берегах Рейна мальчишки с удовольствием выкидывали вверх ручонки и пели вслед за отцами: «Германия, Германия превыше всего!»

Много веселых и задорных песен распевали на других берегах: