Роулинг Джоан Кэтлин
Шрифт:
— Сколько снега! — прошептала Гермиона под плащом. — Почему мы не подумали о снеге? Столько предосторожностей, и мы все равно оставим следы. Придется от них избавиться: ты иди впереди, я все сделаю…
Гарри не хотелось входить в деревню в виде лошадки из пантомимы, стараясь, чтобы их никто не заметил и заметая следы магией.
— Давай снимем плащ, — сказал Гарри, и увидев ее испуганный взгляд продолжил, — Ну, давай, мы не выглядим, как мы, да и вокруг никого нет.
Он сложил плащ и спрятал его под куртку, и они беспрепятственно продолжили свой путь, морозный воздух пощипывал их лица пока они шли мимо домов. В одном из них вполне могли раньше жить Джеймс и Лили, или Батильда сейчас. Гарри рассматривал парадные двери, усыпанные снегом крыши, и пытался вспомнить их, хотя в глубине души прекрасно понимал, что это невозможно, ведь ему было меньше года, когда он навсегда оставил это место. Он даже не был уверен, сможет ли увидеть нужный дом, он не знал, что случалось, когда умирал субъект чар доверия. Затем маленькая улочка, вдоль которой они шли, повернула налево, и показалось сердце деревни, маленькая площадь.
В середине площади стояло нечто, напоминающее памятник героям войны, увешанный разноцветными огнями, частично скрытый елкой, обдуваемой ветром. На площади находилось несколько магазинов, почта, паб и маленькая церковь, ее окна из цветного стекла, ярко сияли, как самоцветы.
Снег здесь стал плотным, твердым и скользким, ведь люди топтались на нем весь день. Жители деревни расхаживали по площади, их фигуры скупо освещались фонарями. Слышались обрывки смеха и музыки, когда дверь паба открывалась и закрывалась, затем из маленькой церкви раздался гимн.
— Гарри, по-моему, сейчас Сочельник! — сказала Гермиона.
— Правда?
Он потерял счет времени, они уже несколько недель не видели ни одной газеты.
— Я уверена, — сказала Гермиона, не отрывая глаз от церкви. — Они… Они там внутри, да? Твои мама и папа? Я вижу кладбище за церковью.
Гарри почувствовал трепет, нечто большее, чем просто волнение, больше похожее на страх. Теперь, когда он был так близко, он сомневался, хочет ли попасть туда. Казалось, Гермиона понимала его чувства, потому что взяла его за руку, и потянула вперед. Но на полпути через площадь она остановилась, как вкопанная.
— Гарри, посмотри!
Она указала на военный памятник. Когда они прошли мимо, он изменился. Вместо обелиска, покрытого именами, там были скульптуры трех человек: лохматый мужчина в очках, длинноволосая женщина с добрым и красивым лицом и маленький мальчик, сидящий у нее на руках. Пушистые белые шапки снега покрывали их головы.
Гарри подошел ближе, вглядываясь в лица родителей. Он и представить не мог, что здесь может быть памятник… Странно было видеть свое изображение в камне, на лбу у счастливого младенца не было шрама…
— Пойдем, — сказал Гарри, наглядевшись, и они снова направились к церкви. Переходя через дорогу, он оглянулся через плечо, статуя снова превратилась в обелиск.
Пенье становилось все громче, когда они приблизились к церкви. У Гарри ком подступил к горлу, все это настолько напоминало Хогвартс, Пивза, рычащего из доспехов гимны в грубом варианте, о двенадцати елках Большого зала, Дамблдора в шапочке, которую он выиграл однажды, вязаный свитер Рона…
Узкая калитка вела на кладбище. Гермиона открыла ее, стараясь не шуметь, и они незаметно проскользнули в нее. По обе стороны скользкой тропинки, ведущей к дверям церкви, лежал глубокий нетронутый снег. Они пошли по снегу, оставляя за собой глубокие борозды, и обошли здание, придерживаясь теней под ярко светящимися окнами.
Позади церкви ряд за рядом высились надгробные камни на фоне бледно-голубого покрова, покрытого ослепительными красными, золотыми и зелеными пятнами из-за отражений оконных витражей. Крепко сжимая палочку в кармане, Гарри двинулся к следующей могиле.
— Смотри сюда, это Аббот, наверное, дальний родственник Ханны!
— Потише, — попросила Гермиона.
Они пробирались все дальше и дальше, вглубь кладбища, оставляя в снегу темные следы, наклоняясь, чтобы изучить слова на старых надгробьях, то и дело вглядываясь в окружающую тьму, чтобы убедиться, что их никто не видит.
— Гарри, вот!
— Гермиона стояла за двумя рядами могил, ему пришлось идти назад, сердце колотилось в груди.
— Это?
— Нет, но посмотри!
Она указала на темный камень. Гарри наклонился и увидел слова на замерзшем, кое-где покрытом мхом граните: «Кендара Дамблдор» — и, немного ниже даты рождения и смерти, — «и ее дочь Ариана». Еще там было высказывание:
Там где твое сокровище, будет и твое сердце.
Так что кое-что из слов Риты Вритер и Мюриель оказалось правдой. Здесь правда жила семья Дамблдоров и некоторые из них здесь умерли.
Увидеть могилу было страшнее, чем услышать о ней. Гарри не мог отделаться от мысли, что корни его и Дамблдора здесь, на этом кладбище, и что Дамблдор должен был сказать ему, но он никогда не делился с ним. Они могли бы прийти сюда вместе, на секунду Гарри представил, как бы это связало их, как бы много это значило для него. Но то, что члены их семей покоятся на одном кладбище для Дамблдора, похоже, было случайным совпадением, не относящимся к тому делу, которое он поручил Гарри.
Гермиона смотрела на Гарри, и он порадовался, что его лицо скрывала тень. Он снова прочел слова на надгробии. «Там где твое сокровище, будет и твое сердце». Он не понял значения этих слов. Конечно, их выбрал Дамблдор, старейший член семьи, с тех пор как умерла его мать.