когда я еще совсем маленькой-маленькой была. Она имела юношеский разряд по

плаванию! — ответила наконец Пашка, и в ее голосе я не обнаружил и нотки

недоброжелательности. — А у тебя все равно лучше получается! — добавила она.

— Меня родители в шесть

лет пристроили в секцию. Так туда и хожу до сих пор.

— А где ты учился с

водоворотом бороться?

— Да нигде! Тренер

как-то рассказывал… Так, одна теория, короче. Сегодня вот впервые была

практика. А ты молодец, ловко сделала этого Водокруча!

— Тебе спасибо за

подсказку и поддержку, а то он меня едва не проглотил!

— Ха! Вообще-то, противный

старикашка, этот Водокруч XIII-й! Не желал бы я больше с ним обниматься!

— Это точно…

Крепенько отжав свою

нехитрую одежонку, я оделся, пригладил свои короткие волосы и снова вернулся к

валунам. Девчонка тоже шла на середину, осторожно ступая в темноте, чтоб не

споткнуться об острые камни. Ей было все же полегче, так как удалось сохранить

свои туристские кеды. А я вот в одних носках являлся теперь никудышным ходоком, точно выброшенная на берег рыба.

— Фу, ну вот и все… —

облегченно выдохнул я. — Ну и накупались мы сегодня!

— Да уж… — тихо

согласилась Пашка. — Даже чересчур.

— А книжку-то так и не

спасли…

Девчонка печально

вздохнула.

— Интересная хоть была?

— спросил я.

— Еще бы! Это же «Жития

святых»! За ноябрь… Жалко очень… Это все я, дуреха нерасторопная! Надо было

ее в сумку спрятать…

— Да разве все успеешь!

Ветрило-то вон какой наехал! Меня и то чуть за борт не опрокинул! — усмехнулся

я, подбадривая девчонку.

Время тянулось медленно.

Очень хотелось есть. Дождь хоть и ослаб немножко, но все равно продолжал

барабанить по камням. Вдали как-то тревожно и печально шумел и трещал лес.

Молнии били теперь на том берегу: грозовой фронт медленно продвигался на

станцию. Я достал из кармана последний «Марс», вернее, то, что от него

осталось. Короче, это был теперь слипшийся комок облезлой обертки с

толстым-толстым слоем мокрого шоколада внутри. Он даже и запах потерял. И все

же это было какое-никакое лакомство. Я истратил за день все силы и надо ведь их

как-то восполнять! Девчонка сидела напротив меня, прислонившись спиной к стенке

пещеры. Ее почти не было видно, но, думаю, что она уже начинала дремать от

усталости. Я осторожно развернул свое шоколадно-ореховое сокровище и с

наслаждением вонзил в это месиво свои зубы. Несмотря ни на что, было вкусно, как никогда, хотя шоколад и отдавал привкусом тины… Съев добрую половину

сладкой массы, остатки я протянул девчонке.

— На, поешь вот!

Она оттолкнулась от

стенки и, принимая из моих рук странное угощение, удивленно спросила: — Что это?!

— Батончик «Марс»! —

сказал я важно и добавил уже потише: — Точнее, читай наоборот… Но ничего, есть вполне можно.

Хорошо, что в темноте

ничего видно не было, и моя спутница тоже с удовольствием проглотила это

шоколадное чудо, а потом даже практично облизала и обертку.

— Вкусный! — отозвалась

она.

— Жаль, маловато… —

добавил я. — Знаешь, их у меня двенадцать было!

— А я «Марс» еще никогда

не пробовала… «Сникерс» только один раз ела… Прошлой зимой, — отозвалась

девчонка, и мне стало неловко от того, что я похвалился.

— Слушай, а почему тебя

так странно зовут, по-мальчишески? — спросил я, желая побыстрей сменить тему

разговора.

— Почему странно?! —

удивилась девчонка. — Многие женщины носят именно мужские имена!

— Да?!

— Конечно. Ведь есть и

Александры, и Алексии, и Анатолии, и Станиславы, Антонины, Павлы, Федоры, Василисы, Георгии, Виктории, Валерии…

— А ведь и верно… Я,

знаешь, как-то над этим не задумывался… Так значит ты — Павла?

— Нет, — улыбнулась

девчонка. — Меня зовут Прасковья!

— Ха! — невольно

вырвалось у меня, и я напел шутливо: — Девочка Прасковья из Подмосковья…

— Ага, — вполне серьезно

отозвалась Пашка, как бы вовсе и не заметив моего юмора, и добавила: — Я из