перекрестилась, увидев тучу.

— Эх, принесла же ее

нелегкая! — сплюнул я. — Теперь вертолет будет ждать, пока она пройдет! А я

гляжу, она настроена весьма решительно! Как тогда на пароме, помнишь?

— Ой, что же нам делать?

— испуганно поежилась девчонка.

— Надо уходить отсюда,

пока не поздно!

— Но куда?! В лес?

Раздался протяжный удар,

и все небо с юга на север осветилось ослепительно-яркой молнией.

— Ой, мамочки! —

зажмурилась девчонка и, перекрестившись, стала шептать слова молитвы, взяв меня

за левую руку.

— Вот что. Ни в лес, ни

на заимку нам уже не успеть! Давай спустимся опять в подземелье! Там, я думаю, теперь будет самое надежное укрытие, как в бомбоубежище.

— Точно! — обрадовалась

Пашка, и мы, помогая друг другу, стали спешно спускаться к водопаду. Ветер уже

выл и рвал с неистовой силой. В лесу стоял жуткий треск, и он шумел, точно

бурное море, перекатывая зеленые волны крон. Накрыть нас туче так и не удалось!

Когда она, разъяренная нашим бегством, отдала приказ своим стрелкам открыть

огонь на поражение и когда тугие хлесткие струи дождя и яркие стрелы молний

полетели на землю, мы уже лезли в темный прохладный коридор горного лабиринта.

Уходя подальше от бури, снова вернулись в ледяной зал. Однако долго там

задержаться не смогли — начал пронимать холод. Плечи ведь у меня были голые, а

мокрая «ночнушка» Пашки быстро остывала, сковывая все тело. Мы, увидев какой-то

отросток в стене, прошли по нему в кромешной мгле к самому сердцу горы!

Оказавшись в более-менее просторной галерее, где было не так прохладно, мы

разместились пережидать грозу. Когда глаза немного привыкли к темноте, стали

различать причудливые каменные нагромождения. Где-то в отдалении слышалась

водяная капель. Больше никаких звуков не раздавалось. Пахло как в старом

подвале современной многоэтажки. Мы сидели на шершавых камнях и… потихоньку

замерзали. Снова пришла мысль о змеях: где-то же должны и они скрываться от

дождя? Я почиркал зажигалкой, но с таким огоньком мало что увидишь… Да и газ

был уже на исходе. Надо было сэкономить его хотя бы для костра. Здесь же

зажигать было нечего: одни камни, куски льда и глины. Спохватившись, Пашка

достала из кармана огарочек монастырской свечки. Я зажег его, и мы от нечего

делать осмотрели грот. Интересного тут было мало: камни, камни и камни, представляющие из себя разные фигуры и нагромождения. Сосулек было мало и

виднелись они лишь на самом верху темных сводов. Выходов из этого мешка тоже не

оказалось.

Вода просачивалась

откуда-то сверху через невидимую щель в стене, падала на камни и уходила в

глубь горы. Змей, к счастью, мы нигде не заметили, зато наверху в темноте кто-то

зашевелился и запищал. Пашка вскрикнула и спряталась за меня. Над головами

что-то прошелестело, и кто-то вылетел в коридор, через который мы сюда пришли.

— Это, наверно, летучие

мыши! — предположил я.

Мы снова сели на

каменное возвышение. Свечка быстро догорала и уже щипала пальцы. Я положил ее

рядом. Она разлилась небольшой лужицей, погорела еще минут десять и погасла, выбросив напоследок прощальное облачко сладковатого дыма. Снова все погрузилось

во мрак. Пашка все больше и больше замерзала и невольно жалась ко мне, но тепла

от меня исходило маловато, у самого плечи подернулись гусиной кожей. А ей —мокрой, — конечно же, здорово доставалось от холода подземелья.

— Интересно, когда

закончится эта гроза? — тихо произнесла девчонка, и я увидел голубое колечко

пара, вырвавшееся из ее рта.

— Боюсь, что не скоро, —

вздохнул я. — Помнишь, как в ту первую нашу ночь в пещере буря гудела всю ночь?

Эта на нее тоже очень похожа…

— А здесь

прохладненько… — поежилась моя спутница и поплотнее укуталась в свое платье, ее влажные косички понуро повисли на груди.

Мыши изредка пролетали

над нами, пищали, шелестели крыльями — короче, жили своей привычной жизнью, не

обращая на нас никакого внимания.

— Вот, Паш, сидим тут как