Неизвестно
Шрифт:
Дина помолчала.
– Сегодня в людях важны не столько черты их личного характера, сколько то, как они относятся к фашистским оккупантам. Кто с ними, а кто против них - третьего не может быть!
– после паузы, все же не удержавшись, ответила она.
Михаил Моисеевич огорченно покачал головой, и опять зазвучала гитара. Вечер закончился спокойно.
А наутро, 17 июля, семья проснулась от безумных криков соседей с одной и с другой стороны и из дома напротив - всюду там жили евреи. Михаил Моисеевич, оставаясь в пижаме, поспешил на улицу узнать в чем дело. Но, только шагнув за калитку, он тотчас отступил назад, плотно закрыл ее и мертвецки бледным, потерянным лицом повернулся к жене.
– Что там, Мишенька, что случилось?
– спрашивала его Роза Абрамовна, застегивая дрожащими руками халатик.
– Погром.. .Роза, это погром.
– проговорил он слабым голосом.
Так слонимский гебиткомиссар Эррен начал уничтожение евреев.
Немцы и полицаи выламывали двери, били окна. Ударами прикладов и пинками выгоняли, силой вытаскивали из домов молодых мужчин и сгоняли на городскую площадь. По дороге продолжали их бить, при этом заставляли евреев петь и танцевать. Раввин бросился защитить людей, но полицейские разбили ему в кровь лицо, отрезали бороду, втолкнули в толпу арестованных. Затем людей загрузили в машины и повезли за город в сторону деревни Петралевичи, где уже были вырыты ямы. Полицейские расстреливали евреев под контролем немцев. Учились, осваивали профессию палачей. Схваченные и привезенные на расстрел люди были подавлены, немы, запуганы, покорны. В землю легло тысяча двести человек - первые жертвы геноцида в Слониме.
После первой акции евреи Слонима с ужасом ожидали продолжения расправы. Но прошел июль, закончился август - все оставалось тихо. Михаил Моисеевич работал в поликлинике, Софа и Дина предавались чтению книг. Софа - с удовольствием, Дина - через силу, заставляя себя, чтоб только меньше изнывать от ничегонеделания. Она пребывала в состоянии страшнейшей депрессии. Она сразу заявила, что на немцев работать не будет, но о создании подполья, о вооруженной борьбе с немцами уже не говорила, поскольку не представляла, как и, главное, с кем такое дело организовывать. Единственное, что ей приходило в голову, так это выйти на улицу с заряженным пистолетом и, подкараулив где-нибудь возле гебит- комиссариата убийцу Эррена, всадить в него всю обойму.
– Ты сумасшедшая!
– говорила на это обычно сдержанная и послушная ей Софа.
– Вместо Эррена пришлют какого-нибудь другого гада, тебя измучают в пытках, нашу семью повесят, да еще у них будет отличный повод, чтоб перестрелять всех евреев Слонима вообще! Ты это понимаешь?
– Понимаю, - мрачно отвечала Дина.
– Поэтому-то Эррен еще и жив. И вообще - индивидуальный террор не самый лучший способ борьбы с оккупантами. Надо создавать партизанские отряды - вот отличное дело. Взорвать эшелон, идущий на фронт, - сразу гора немецких трупов. Представляешь - целый полк фашистов летит под откос! А я по ним стреляю из пулемета - тра-та-та-та-та! Или эшелон с бензином, а еще лучше - с танками! Нужна взрывчатка, оружие, подготовленные люди. А что я могу одна!
– Тебе, Дина, надо было родиться мужчиной.
– Я и женщиной себя хорошо чувствую. А ты вот что-то стала, по-моему, чахнуть. То тебя тошнит, то бледность какая-то. С чего бы это?
Софа в ответ промолчала, опустив голову, и слезы закапали на открытые страницы книги.
– Ты что, Софка?
– испугалась подруга. Она о самочувствии Софы сказала мимоходом, совсем об этом не думая, оставаясь в мыслях все в том же - в поисках вариантов вооруженной борьбы с немцами.
– Я беременна, - сказала шепотом Софа, - на третьем месяце.
У Дины округлились глаза и сам собой открылся рот.
– Ты?! Так значит там, на пруду!.. Васенька?..
Софа кивнула, опустив голову еще ниже, улыбнулась, и воспоминания о том дне светом любви и нежности проявились на ее лице.
– Вот это приехали! А говорила, что ничего не было!.. Маме сообщила?
– Еще нет.
– Так, - Дина посчитала на пальцах, - значит, рожать в марте.
Софа, испуганно улыбаясь, кивнула.
– Учитывая, что немцы запретили еврейкам рожать, роды будут тайные, а как начнет проявляться животик, на улицу выходить поменьше. А и ничего - скоро осень, пальтишко накинешь - не будет видно. Но Розу Абрамовну надо оповестить.
В дверь постучали.
– Войдите, - крикнула Дина, а Софа быстро промокнула платком глаза. В комнату вошли Натан Ликер с незнакомцем, поздоровались.
– А, Ликер-Водкин, известный радиолюбитель, внебрачный сын синьера Мар- кони и господина Попова. Что вас сюда привело?..
– В глазах Дины сверкнул охотничий азарт. Она уже собиралась поиздеваться в меру сил над Ликером.
– Вот хочу представить своего друга - Зорах Кремень, специалист по ремонту оружия. Об этой блондинке говорил я тебе, Зорах.
– Ремонт оружия?.. Интересно, что вы, Ликер, называете оружием - ваши паяльники, вашу обеденную ложку, клизмы для стариков, ночные горшки, вязальные спицы - что? И как это сегодня в Слониме выглядит? Я имею в виду ваш ремонт оружия.
– Замечательно выглядит, если подойти к этому делу с умом. Главное, тут безотказно действует поварской принцип: как повар никогда не умрет с голода без продуктов, также и оружейных дел мастер всегда имеет под рукой кое-что стреляющее и взрывающееся, - спокойно ответил Кремень.