Неизвестно
Шрифт:
– Нельзя, пани, лежать, пол каменный, натягнет хворобу. Вставайте, пани. Ходите за мной, я покажу вам, что в нашем местечке происходит.
Дина поднялась медленно-медленно.
– Меня зовут Владислав. Я студент Виленской католической академии. Здесь, как у вас говорят, на практике.
– Рассказывая, Владислав помог ей встать, открыл низенькую дверь в стене и повел Дину вверх по винтовой лестнице, сложенной из каменных плит. Они вышли на анфиладу, где стоял орган, и опять по крутой винтовой лестнице одной из костельных башен поднимались вверх. Наконец вышли на самую верхнюю площадку. И Дина увидела на рыночной площади огромное количество советских солдат. Они все стояли на коленях, опустив вниз головы, в оцеплении сотни автоматчиков в немецкой форме.
– Така картина второй день, - сказал Владислав.
– Переодетые в советскую форму германцы собирают здесь чырвоных жолнежей и вон по той дороге гонят на чыгунку. Здесь близко. Полтора-два километра. Там сажают в вагоны и везут в Дойчланд - работать.
На коленях стояли уже не солдаты - рабы. Дина перевела взгляд на улицу у входа в костел. Ее товарищи, а теперь она думала о них только так, лежали в тени деревьев. Лужицы крови подтекали в пыль. Мотоциклы, на которых они въехали в это село, протарахтели к выезду из деревни, остановились. Дина наблюдала, как лжесоветские солдаты устанавливали пулеметы в садах крайних домов с обеих сторон дороги. Как кто-то в форме немецкого офицера показывал рукой группе солдат с пулеметами направление по обе стороны дороги. «Готовят засаду, - подумала она.
– Расстреляют всю роту». Владислав тронул ее за руку, молча пошел вниз. У органа остановился. Присел за клавиши, помедлил.
– Для российских жолнежей. Полонез Огиньского «Прощание с Родиной», - произнес с грустью и заиграл.
Дина слушала волнующую музыку, а думала только об одном: как предупредить идущую сюда роту, как?! Она должна это сделать, обязана.
– Пан Владислав, - сказала она, когда тот закончил играть, - по дороге сюда идет рота советских солдат - более двухсот человек. Они не знают, что здесь немцы. Их надо предупредить. Как выйти, чтоб немцы не заметили? Я должна их предупредить!
Владислав подумал минуту.
– То можно зробить. У моей хозяйки пани Казимиры есть жвавый хлопчик - Юзик, годов, мабыть, двенадцать. Пишите письмо пану командиру, Юзик хутка доставит.
– Нельзя писать. Если немцы его схватят с письмом? Надо на словах. Вы, пан Владислав, его сюда приведите, с костельной башни покажите, где немцы поставили пулеметы, все объясните, и пусть он бежит. Кругом. А как отбежит подальше, уже выйдет на дорогу.
Владислав усмехнулся.
– О, этих хлопцев не трэба учить, як збегчы и дзе сховацца! Яны у гэтай справе мастаки. Вы оставайтеся в костеле, а я хутка пойду. Как русские говорят: одна нога здесь, другая там.
Отвел Дину в костельный придел, указал на книги. Через минуту широко шагал по улице. Но уже через некоторое время Владислав спешно вернулся, почти вбежал в костел.
– Там стреляют! Там, на той дороге, откуда должны идти чырвоныя жолнежи!
Дина подхватилась к выходу, но Владислав крикнул «наверх!», и они стремительно закружились по винтовой лестнице, громко стуча каблуками. Вбежали на самый верх и устремили взоры туда, в конец дороги, к горизонту. А ничего не видно в летнем мареве, только слышно, как быстро-быстро бьет автоматическая пушка и в беспощадной злобе заходятся пулеметы.
Мотоциклы с немцами, стоявшие на краю деревни, умчались в сторону боя, а через какое-то время из-за горизонта выползла, увеличиваясь в размерах механизированная колонна.
– Немцы, - сказал Владислав.
Дина всё уже поняла: немецкая колонна нагнала роту на марше и .
Разум отказывался осознавать происшедшее. «Не может быть, - говорила она себе, - не может быть». Она не хотела поверить в то, что погибли все.
– И Софку убили?..
– вслух сказала она.
– Какую Софку?
– не понял пан Владислав.
– Нет, это, наверное, другие, другие - не наша рота.
Владислав непонимающе глянул на Дину.
Тем временем механизированная колонна вошла в село. Впереди катились мотоциклы, следом несколько бронетранспортеров, два легких танка и с десяток грузовиков с солдатами. Не останавливаясь, колонна проследовала через площадь в сторону железнодорожной станции, а мотоциклисты разъехались в разные стороны. Немцы громко, по-хозяйски разговаривали, смеялись, заиграла губная гармошка.
К месту расстрела советских солдат перед костелом подъехали две подводы, под присмотром немца четверо местных крестьян загрузили на них тела красноармейцев и через площадь повезли в сторону кладбища.
А советские военнопленные по-прежнему стояли на коленях. Наконец со стороны станции подъехал мотоциклист и громко крикнул начальнику конвоя, чтоб пленных вели на погрузку. Раздались команды, крики, пару раз коротко ударили автоматы, и рабы, которым разрешили встать с колен, понуро двинулись в сторону станции, освобождая площадь. Переодетые в советскую военную форму немцы тоже куда-то подевались, но улицы по-прежнему оставались безлюдными - жители боялись выходить из домов.
Дина еще долго стояла на костельной башне, глядя туда, где погибла «ее» - так она теперь о ней думала - рота. Но представить себе среди убитых Софу не могла. Эту трогательно наивную, часто загадочно улыбающуюся, симпатичную девушку представить неживой было невозможно. Это было неправильно, неверно, противоестественно... Давно спустился вниз пан Владислав, а Дина все стояла.