Шрифт:
– Я бы очень хотела, чтобы вы не расстраивались так сильно.
Бриан подтвердил, что он и сам этого хочет. Он не перестал страдать, а лишь хотел перестать. И он желал бы, чтобы таких дней, как сегодняшний, было больше. В тот день больше ничего не произошло. Они попрощались, но это прощание вмещало в себя намного больше, чем просто благодарность.
Эти события создали прочную основу для дальнейших действий, и мы невероятно гордились Анитой, но никому из нас не пришло в голову, что для нее это было больше чем миссия, а именно – стремление к вдохновляющей и отчаянной влюбленности. Мы думали, что ее радость вызвана гордостью за свои благие поступки.
У врача
Процент жира в моем теле составлял 30,7, так что мне надо было сбросить около пятнадцати килограммов, однако это не объясняло, почему я потерял сознание. Для жирного мужика в нелучшей физической форме у меня было даже неплохое здоровье, по крайней мере не настолько плохое, чтобы ни с того ни с сего падать в обморок. Я был очень благодарен врачу, когда он прекратил ощупывать меня, но он готовил мне испытание похуже. Он начал расспрашивать меня о болях в животе, причем не о физических ощущениях, а о том, что в этот момент происходит у меня в голове. Я медлил, но выхода не было. Мне пришлось отвечать честно, так как Марианна отследила бы любую ложь, а она пожелала непременно присутствовать при разговоре с врачом. Она тихо сидела за моей спиной и очень внимательно слушала.
– Я боюсь.
– Чего?
– Всего. И ничего. Просто боюсь.
– Как часто вы испытываете это чувство?
– В каком смысле?
– Как часто вас мучает боль в животе?
– А… каждый день с тринадцати лет.
Тут я услышал, как из груди Марианны вырвался стон. Я обернулся – она вся побледнела и тревожно смотрела на меня.
– Что с тобой?
Она, того и гляди, готова была захлюпать носом, глубоко вдохнула, затем взгляд ее забегал между мной и врачом, и она поторопилась выйти из кабинета. И возвращаться не спешила.
Подождав несколько минут, врач спросил, стоит ли ждать ее дальше.
– Думаю, лучше подождать. Иначе она расстроится.
Мы посидели еще несколько минут, после чего врач встал и пошел ее искать. Когда они вернулись в кабинет, она устремила на меня взгляд, полный страха и злости:
– Ты постоянно испытываешь страх?
Я пожал плечами:
– Ну да.
– Постоянно?
– Кроме первых месяцев в Тарме. Но все равно было не по себе.
– Ну, а тут ты боишься постоянно?
– Да, здесь мне намного хуже. Я же говорил, что боюсь Копенгагена.
– Ага, настолько боишься, что теряешь сознание? Да что с тобой такое? Ты можешь признаться мне, чтобы я помогла? – Ее голос начинал дрожать.
– Ты хочешь, чтобы я признался в чем? В этот раз мне стало трудно дышать. Нет никаких причин вмешивать в это вас.
Она ошеломленно посмотрела на меня, затем обратилась к доктору:
– Можете продолжать. Я его не понимаю. Он пугает и расстраивает меня.
Она вновь начала всхлипывать и закусила губу. Я не понимаю, почему ей это так важно.
– Когда вы потеряли сознание, вы делали что-то необычное? Вы испытывали более сильный страх, чем обычно?
Я искал правдоподобное объяснение, но в итоге правда прорвалась наружу.
– Да, я увидел свою бывшую девушку.
Марианна вновь застонала, но на этот раз она не испугалась, а разозлилась:
– Силье! Придурок!
Затем последовала десятиминутная ссора: она нападала, я оборонялся. Я объяснил, что мне было необходимо увидеть Силье, чтобы мне перестало мерещиться повсюду ее окровавленное лицо, а Марианна утверждала, что я обязан придерживаться плана. Мы должны привыкнуть полагаться друг на друга. Она была права. Я знал это. Но не сдавался, ведь и у меня была своя правда. Наконец вмешался врач и попросил нас замолчать, так как неприлично ссориться при посторонних. И мы оставили ссору на потом.
После уймы вопросов врач сказал мне, что я, видимо, страдаю от панического расстройства. Я удивился, что, оказывается, у моего недуга есть название. Я-то думал, что просто боюсь, а оказывается, это заболевание, которое лечится терапией и таблетками. И он рекомендовал мне какой-то курс лечения, о котором я понятия не имел. Он сказал, что мне должно быть стыдно, что я не пришел раньше, но мне почему-то стыдно не было. По крайней мере, не по этой причине.
– Я не хочу.
– Не хотите чего? – Врач недоумевал.
– Ни терапии, ни таблеток.
И вот они оба уставились на меня, не веря своим ушам.
– Если я начну принимать таблетки, я не узнаю, когда мне уже можно быть счастливым.
– Что-что?
– Узел исчезнет тогда, когда мне уже можно будет быть счастливым. Так что мне придется оставить все как есть.
Марианна покрутила пальцем у виска:
– Николай, это абсолютно неважно. Это просто болезнь, и все.
Они, естественно, тут же обрушили на меня массу разумных аргументов и ругательств, но я не сдался. Я очень хотел, чтобы боль исчезла, но не хотел устранять ее таким простым способом. Слишком легко было избавиться от нее с помощью таблеток или другого лечения. Но я хотел, чтобы все было правильно. И я гордился своим решением. Иисус направлял меня, так что я мог лишь лелеять свою боль.